Повелители стрел
Шрифт:
Он допил вино и налил себе еще, предложив бутыль сначала Чен И, а потом Хо Са.
— Пожалуй, еще одну чашу, и хватит. Вино слишком крепкое, а мне нужна ясная голова, — ответил Чен И.
— Кобылья моча, — фыркнул Чингис. — Впрочем, мне нравится: хорошо согревает.
— Повелитель, я велю доставить сто бутылей вина тебе в лагерь, — торопливо пообещал Чен И.
Хан монголов посмотрел на него из-за края чаши и кивнул:
— Ты щедрый человек.
— Это совсем немного в обмен на мой родной город, — сказал Чен И.
Чингис, похоже, расслабился, услышав слова Чена И, откинулся на спинку кресла.
— Ты умен, Чен И. Хасар сказал, что ты правил Баотоу даже тогда, когда здесь были императорские воины.
— Он слегка преувеличил, повелитель. Моя власть простиралась не дальше простых людей — портовых грузчиков и торговцев. У вельмож совсем другая жизнь, и мне лишь изредка удавалось на нее повлиять.
Чингис хмыкнул. Ему не нравилось сидеть в доме, который окружали тысячи подобных строений. Он почти физически ощущал давление огромной человеческой массы. Хасар прав — для того, кто вырос на свежем воздухе степей, город пахнет омерзительно.
— Значит, ты ненавидишь вельмож? — спросил Чингис.
Вопрос был не случайный. Чен И ответил не сразу. У кочевников не существовало нужных слов, и потому он заговорил на своем родном языке, попросив Хо Са переводить.
— Большинство вельмож так далеки от меня, что я о них и не думаю, повелитель. Но их судьи требуют соблюдения императорских законов, которые для знати не писаны. Если украду я, мне отрубят руки или забьют палками. А вот если у меня украдет вельможа, справедливости не дождешься. Забери он моих детей — я и тогда ничего не смогу сделать.
Чен И терпеливо ждал, пока Хо Са переведет его слова хану, и по пристальному взгляду Чингиса понял, что выдал свои истинные чувства.
— Да, я их ненавижу, — подтвердил он.
— Въезжая в город, я заметил на воротах казарм десятка два или три повешенных, — сказал Чингис. — Твоя работа?
— До твоего прихода, повелитель, я отдал старые долги.
Чингис кивнул и вновь наполнил обе чаши.
— Настоящие мужчины всегда возвращают долг. И много здесь таких, кто думает, как ты?
Чен И горько улыбнулся.
— Всех не сосчитать, повелитель. Цзиньских вельмож совсем немного, а власти у них куда больше, чем людей. Без войска у них бы ничего не было.
— Если вас больше, почему вы не подниметесь против них? — поинтересовался Чингис, движимый любопытством.
Чен И вздохнул и снова заговорил по-китайски, быстро и горячо:
— Из пекарей, каменщиков и лодочников не сделаешь воинов, повелитель. При малейших признаках неповиновения вельможи безжалостно расправляются с чернью. В прошлом люди пытались что-то сделать, но среди них было много доносчиков. Стражники хватали всех, у кого находили оружие. Если жители какого-нибудь города поднимали восстание, об этом сразу же сообщали императору, он посылал туда свое войско, и весь город сжигали дотла. Я слышал, что это было не так давно.
Коротышка замолчал. Пока Хо Са переводил, ему пришло в голову, что хан вряд ли сочтет действия императорских войск жестокостью. Чен И хотел было поднять руку и остановить Хо Са, однако сдержался. Как бы то ни было, Баотоу пощадили.
Чингис как зачарованный слушал Чена И, прикидывал. Он силой заставил племена объединиться, стать одним народом, но мысль о единении не радует людей, подобных Чену И, по крайней мере пока. Может, цзиньский император и управлял всеми городами, да только они не видели в нем вождя, не чувствовали себя частью его клана. Всю императорскую власть присвоили вельможи. А Чен И ненавидит их за высокомерие, богатство и вседозволенность. Это может пригодиться.
— Они обратили жадный взгляд и на моих людей, Чен И, — сказал он. — Мы стали единым народом, чтобы противостоять цзиньским вельможам. Нет: чтобы сокрушить их навсегда.
— И ты будешь править так же, как они? — спросил Чен И, не сдержав горечи.
Внезапно он понял, что говорит с ханом слишком откровенно. Испытующий взгляд желтых глаз не давал хитрить и лукавить. Однако великий хан рассмеялся, к облегчению Чена И.
— Я еще не думал о том, что произойдет после сражений. Возможно, сам стану императором. Разве это не право завоевателя?
Чен И сделал глубокий вдох и только потом ответил:
— Да, но будет ли твой самый слабый воин вести себя как повелитель среди тех, кого вы покорили? Будет ли он насмехаться над людьми и брать то, чего не заработал?
Чингис посмотрел на него.
— Ваши вельможи принадлежат к императорской семье? Если ты спрашиваешь, будет ли моя семья брать то, что захочет, я отвечу: да. Сильные правят, Чен И, а слабые только мечтают о власти.
Хан замолчал, пытаясь понять Чена И.
— А ты бы хотел, чтобы я ограничил своих людей глупыми правилами? — спросил Чингис.
Чен И еще раз глубоко вдохнул. Всю жизнь он провел среди доносчиков и лжи, защищаясь и всячески отдаляя тот день, когда императорские войска изгонят его из города. Этот день так и не настал. А он, Чен И, сейчас сидит лицом к лицу с человеком, с которым можно разговаривать без обиняков. Кто знает, представится ли еще такая возможность?
— Я понимаю тебя, повелитель. А скажи, перейдет ли право власти к их сыновьям и внукам, еще дальше? Если через сто лет слабый, но жестокий человечишка убьет мальчика, неужели никто не посмеет возмутиться только потому, что в убийце — твоя кровь?
Чингис сидел не шевелясь. Прошло довольно много времени, прежде чем он покачал головой.
— Я ничего не знаю о цзиньских вельможах. Что касается моих сыновей, им суждено править после меня, если у них достанет сил. Возможно, через сто лет власть по-прежнему будет у моих потомков, и они станут такими же, как вельможи, которых ты презираешь. — Хан пожал плечами и осушил чашу с вином. — Большинство людей похожи на овец, — продолжил Чингис. — Они не такие, как мы. — Он жестом пресек ответ Чена И. — Сомневаешься? Кто в этом городе мог сравниться с тобой в могуществе и влиянии еще до того, как пришел я? Многие не хотят и не могут быть вождями даже в мыслях — боятся. А для людей, похожих на нас с тобой, нет большей радости, чем мысль, что помощи ждать неоткуда. Решения принимаем только мы.