Поверь мне!
Шрифт:
– Спи, – прошептала она.
– К черту сон. Я хочу тебя, я обожаю тебя, я жажду. Ты нужна мне. Люби меня, Рэйчел, – страстно прошептал он и стал покрывать поцелуями ее лицо.
Губы Хэнка жадно искали встречи с ее губами, и, сливаясь в жарком поцелуе с любимым, она почувствовала, что безудержно проваливается в водоворот дивных переживаний. Ее ум, сердце и душа устремились к нему. Он любит ее, любит.
Изгибаясь в руках Хэнка и пылко целуя его, она требовала все более смелых ласк, соблазняла и возбуждала его и, чувствуя, как тонкие, мучительно-блаженные
Неистовые поцелуи Хэнка отпечатывались на ее плечах, а его пальцы скользили по ее животу все ниже и ниже, пока они оба не задрожали от возбуждения.
Это было началом их настоящей семьи – без притворства и отчужденности, началом союза, полного любви и радости, доверия и поддержки на всю жизнь.
– Любимый, – шептала Рэйчел, отдаваясь во власть языческих ритмов, в которых двигалось его тело.
Их тела, влажные от пота, переплелись. Все исчезло, и был только этот восхитительный побег от остального мира, полное растворение умов и тел в безграничном блаженстве момента.
Когда Хэнк крепко стиснул плечи Рэйчел, она приоткрыла глаза, чтобы увидеть его лицо в момент наивысшего экстаза. Он был дивно красив. Его темные ресницы вздрагивали, а приоткрытые губы неустанно шептали ее имя.
Потом оба погрузились в уютное тепло, и их мышцы постепенно расслабились.
– Да, кто-то говорил, что устал, с лукавой улыбкой пробормотала Рэйчел.
– Ты способна возбудить даже скалу, – ответил Хэнк.
– Я шучу.
– А я – нет!
Она уютно свернулась в его объятиях. Их союз, который так долго висел над пропастью, сумел удержаться и выжить. Теперь они могли наслаждаться полнотой жизни.
Когда наутро чета Хансон спустилась к завтраку, их встретила веселая компания соседей по поселку, которые дружно уплетали свои бутерброды и яичницы.
Снежные заносы не могли расчистить два дня, но люди не унывали. Взрослые изобретали забавные игры для детей, помогали Рэйчел и Хэнку управляться с малышами. Долгими вечерами все собирались у камина и вели беседы, словом, жили одной большой семьей.
Хэнк всегда мечтал об этом. Несмотря на то, что их дом напоминал теперь лагерь беженцев и повсюду стояли кровати, лежала одежда, и царил хаос, дом был наполнен радостью и весельем. Общая беда объединила людей.
Когда снегоуборочные машины сделали свое дело, и путь к нижней части поселка был свободен, Хэнк вместе с соседями отправился проверить, в каком состоянии находятся их дома, и, если нужно, помочь. Люди восхищались Хэнком, и Рэйчел искренне соглашалась с ними.
Хэнк еще не вернулся, когда в дверь позвонили, и, открыв ее, Рэйчел с удивлением обнаружила, что перед ней стоит испуганная Долли. Под пальто Долли скрывался строгий деловой костюм с простой закрытой блузкой, дополняли этот целомудренный наряд теплые сапожки.
Счастливая улыбка, с которой Рэйчел встретила ее, повергла Долли в слезы.
– Заходи, – дружелюбно сказала Рэйчел, положив руку ей на плечо. – Пойдем в кабинет Хэнка, там нас никто не потревожит.
– О, Рэйчел, прости меня! – сквозь слезы говорила Долли. – Я все тебе объясню.
Они вошли в кабинет и расположились в креслах друг против друга.
Сделав глубокий вдох, бледная и испуганная Долли торопливо начала:
– Я повела себя, как дура, – призналась она. – Видишь ли, Хэнк часто говорил о тебе на работе, рассказывал, что ты несчастлива в этом доме и что вы редко видитесь. Он, как одержимый, работал все больше и больше, чтобы купить квартиру в Нью-Йорке.
– Что? Квартиру в Нью-Йорке? – удивилась Рэйчел. – Они же безумно дорогие!
– Да, но он думал, что это выход, – Продолжала Долли. – Он ужасно боялся, что другой мужчина отнимет тебя у него. – Она опустила глаза. – Мне так стыдно, Рэйчел. Я жалела Хэнка и думала, что влюблена в него. Мне казалось, что ты не ценишь его, и я смогу отбить его у тебя, если пересплю с ним. Но он не давал мне повода для этого. Честно. Я не понимала, что он настолько любит тебя, что не переживет, если потеряет. В тот день я спрятала его одежду. Вот...
Долли наклонилась и стыдливо достала из своей сумки одежду Хэнка, покрытую застарелыми пятнами кофе.
Рэйчел обомлела.
– Ах, мне тяжело вспоминать об этом! Я спрятала его одежду за вешалкой в холле перед тем, как сама разделась и разбросала свою одежду по лестнице, – призналась Долли. – Дома я швырнула его вещи в шкаф и забыла о них. Когда Хэнк пришел и обрушился на меня с бранью, я поняла, что повела себя ужасно глупо. Это было так дешево. Теперь я понимаю это и умоляю тебя простить меня. Эта вина висит надо мной как дамоклов меч, и я хочу избавиться от нее перед своей свадьбой. Пожалуйста, прости меня.
Рэйчел встала и обняла ее.
– Конечно, прощаю. Как я могу осуждать тебя за то, что ты увлеклась мужчиной, которого я считаю самым чудесным человеком в мире. Я почти разозлилась, когда узнала, что ты влюблена в кого-то другого. Расскажи о нем.
Долли облегченно вздохнула и улыбнулась.
– О, Рэйчел... Руперт – само совершенство. Я никогда в жизни не встречала более доброго, чуткого и понимающего человека. С ним я нашла счастье и поняла, что такое – настоящая любовь.
Рэйчел приподняла брови, увидев, как Долли засветилась, говоря о своем женихе. Она не ожидала увидеть в ней такой перемены. Этот старый-старый мир полон неожиданных поворотов.
– Мы встретились, когда я занималась учетом церковных пожертвований. Руперт служит каноником в церкви.
– Человек в рясе? – изумилась Рэйчел.
– Да. Мне самой не верится, – рассмеялась Долли. – Но теперь я знаю, каким должен быть порядочный мужчина. Знаешь, Рэйчел, раньше, я всегда выбирала подонков, которых интересовал только секс (о нет, я не имею в виду Хэнка – он не в счет). А Руперт помог мне обрести себя. Он намного старше меня, был женат и овдовел, но он обожает меня и говорит, что я прекрасна, хотя я знаю, что не заслуживаю этого.