Поверженный Рим
Шрифт:
— Иными словами, — нахмурился Саллюстий, — ты участник заговора Иовия и Себастиана?
— Нет, квестор, я уже слишком стар, чтобы участвовать в интригах, — усмехнулся Пордака. — Просто я знаю, что Иовий сговорился сразу и с префектом Испании Константином, чтобы общими усилиями свалить Стилихона. Кроме того, люди Иовия очень активно действуют в Норике, дабы натравить вандалов на Рим, а точнее, на Стилихона. Им почему-то кажется, что в лице Гусирекса они нашли простодушного варвара, который с охотою будет плясать под их дудку. Они потратили на подкуп русколанских вождей огромные деньги и рискуют накликать на Рим такую беду, перед которой меркнет даже нашествие готов. Я знавал князя Верена еще в ту пору, когда он был юнцом, это очень хитрый и опасный человек. Недаром же его побаивается сам каган Ругила. Уход Гусирекса из Норика станет воистину
— Тогда почему ты не предупредил об этом Стилихона? — возмутился Саллюстий.
— А почему ты решил, что я его не предупредил? — прищурился на гостя хозяин. — Я отправил письмо со своими соображениями комиту агентов Перразию, думаю, он сумеет ими распорядиться. Так что можешь спокойно возвращаться в Константинополь, квестор, в ближайшее время Стилихону будет не до вас.
Для комита агентов Перразия письмо сенатора Пордаки отнюдь не явилось громом среди ясного неба. О заговоре Иовия он знал. Однако не спешил делиться своими знаниями с сиятельным Стилихоном. По мнению высокородного Перразия, которое он пока что не высказывал вслух, префект претория слишком уж вознесся в последнее время. Божественного Гонория он просто игнорировал, считая глупым и распутным мальчишкой. Что было верно лишь отчасти. Гонорий был далеко не глуп, а с возрастом в нем проснулись коварство и умение скрывать свои мысли, столь свойственные его отцу, Феодосию Великому. Если молодой император ставил перед собой какую-то цель, то он непременно ее добивался, пуская в ход все отпущенные ему богом качества. И отнюдь не только благородные. Гонория недооценивал не только Стилихон, столь же фатально ошибались на его счет и магистр пехоты Иовий, и комит финансов Феон, и даже префект Испании Константин, нацелившийся ныне в императоры. Пока что Гонорий нуждался в этих людях, а потому смотрел сквозь пальцы на их возню, но недалек уже тот день, когда он заявит о себе в полный голос, и тогда многим чиновникам империи, мнящим себя всевластными и неуязвимыми, не поздоровится.
Перразий уже готовился перечитать письмо своего старого знакомого во второй раз, дабы не упустить в нем ни одной детали, когда раб доложил о приходе высокородного Сара. За три минувших года сын патрикия Руфина обжился в Медиолане. Он чем-то поглянулся божественному Гонорию, который тут же назначил перебежчика магистром конницы, чем удивил всех, включая Стилихона, покровительствующего сыну старого друга. Возвышению сиятельного Сара не помешало даже то, что он был женат на сестре ненавистного Гонорию рекса Аталава. Наоборот, Гонорий приказал немедленно вернуть женщину мужу и даже подарил ей восхитительную диадему, некогда принадлежащую его матери. Среди чиновников свиты прошелестел было слух, что сын Феодосия Великого неравнодушен к жене патрикия Сара, но тут же и угас ввиду своей полной абсурдности. Гонорий на протяжении многих лет оставался верен своему сердечному другу, бывшему трибуну конюшни, а ныне магистру двора, сиятельному Олимпию. Единственной женщиной, волновавшей его воображение, была Галла Плацидия. Сестра императора Гонория уже перешагнула рубеж двадцатилетия, но тем не менее продолжала оставаться в незавидном положении невесты. Хотя претендентов на ее руку и сердце хватало, несмотря даже на то что благородная Галла успела прижить ребенка. Ни для кого не было секретом, что отцом этого милого мальчика был рекс Аталав, но поскольку варвар совершенно официально был объявлен демоном, то никто не осмеливался говорить об этом вслух.
— По моим сведения, префект Испании Константин посватался к благородной Галле, — сообщил свежую новость магистр конницы комиту схолы.
— И как отреагировал на это император?
— Гонорий в гневе, — усмехнулся Сар. — Он приказал арестовать Константина как государственного изменника и доставить его в Рим.
— Прямо скажу — шаг недальновидный, — задумчиво проговорил комит.
— Так ведь это как посмотреть, высокородный Перразий, — не согласился с почтенным старцем Сар. — Божественный Гонорий своим указом наверняка спровоцирует мятеж в Испании и Южной Галлии. И это создаст массу трудностей префекту Стилихону в тот самый момент, когда князь Верен уже готов вторгнуться в пределы империи. Из этой ситуации Стилихону не выбраться без потерь.
— А что будет с империей? — нахмурился Перразий.
— Кого это интересует кроме нас с тобой, — пожал плечами магистр конницы.
Комиту агентов Перразию в который уже раз предстояло сделать верный выбор. Он не любил Стилихона и испытывал симпатию к истинному римлянину Иовию, но, к сожалению, магистр пехоты слишком увлекся интригами и поставил под удар империю. По мнению Перразия, это было уж слишком. Именно поэтому он протянул сиятельному Сару послание сенатора Пордаки:
— Передай это Стилихону.
Сар пробежал глазами пергамент и кивнул:
— Не думаю, что активность Иовия в Норике осталось незамеченной префектом, но, в любом случае, твой жест, комит, будет правильно оценен сиятельным Стилихоном.
— Надеюсь, — холодно отозвался Перразий. — Мне остается только пожелать префекту претория обуздать всех своих врагов и спасти империю от очередного мятежа и еще одного вторжения.
Встреча префекта Стилихона с князем Вереном состоялась в Бриганции, небольшом городке, расположенном в самом сердце Реции, одной из самых богатых и цветущих римских провинций. Стилихон захватил Сара с собой, благо тот был знаком с вождем вандалов. Гусирексу уже перевалило за сорок. Это был широкоплечий сильный человек, с удивительно синими пронзительными глазами. Бороды он не носил, только усы, удивительно напоминавшие пшеничные колосья. Выглядел русколан моложе своих лет, но в любом случае пора великих свершений для этого человека уже наступила. И сам князь Верен хорошо это понимал. В Бриганций Гусирекс приехал под видом венедского купца с небольшой охраной в два десятка человек. По мнению Сара, Верен рисковал головой, слишком уж опрометчиво углубившись на чужую территорию, однако Стилихон придерживался другого мнения.
— Ты плохо знаешь Гусирекса, — сказал префект, оглядывая улицу из окон дворца, расположенного в полусотни шагов от курии. — Наверняка Бриганций наводнен его агентами. Стоит только Верену свистнуть, как вокруг него соберутся до тысячи отчаянных головорезов. Рискуем мы с тобой, Сар, а вовсе не вандал.
Магистр конницы уже успел повидаться с Гусирексом сегодня утром и перекинулся с ним несколькими словами. Сар предлагал проводить старого знакомого к месту встречи, однако Верен сказал с усмешкой, что сам найдет дорогу к Стилихону. И нашел. Хотя магистр конницы ни словом не обмолвился о том, где находится префект претория. Так что, скорее всего, Стилихон не шутит, когда говорит о риске, которому подвергаются римские чиновники в подчиненной империи провинции.
Гусирекс вошел в комнату один, оставив свою охрану на лестнице и в коридоре. Стилихона он обнял как друга, что, впрочем, неудивительно, ибо эти люди давно и хорошо знали друг друга.
— Я думал, ты выберешь заведение побогаче, — усмехнулся вандал, оглядывая голые стены гостиницы. — У Монция скверно кормят.
— Я привез своих поваров, Верен, — ответил Стилихон, жестом приглашая гостя к столу. — Думаю, они сумеют тебе угодить.
Гусирекс любил покушать, а потому отдал должное и выставленным на стол закускам, и хорошему вину. Глаза русколанского вождя пристально следили за собеседниками, но это, скорее, в силу привычки, чем недоверия.
— Не скрою, Верен, я нуждаюсь в тебе, — сказал Стилихон, салютуя вождю кубком, наполненным до краев.
— Догадываюсь, — кивнул Верен. — Люди высокородного Иовия уже протоптали ко мне дорожку.
— И ты принял его дары? — спросил Сар.
— Кто же отказывается от денег, да еще накануне большого похода, — пожал плечами Гусирекс.
— Ты все-таки решился уйти из Норика? — нахмурился Стилихон.
— К сожалению, у нас нет другого выбора, — поморщился Верен. — С гуннами нам не по пути. Но воевать в нынешней ситуации с Ругилой — значит воевать с венедами. А я не хочу убивать своих. Новый каган оплел венедских вождей и жрецов сладкими речами, и они поддались на его посулы. Впрочем, он сдержал слово и действительно уравнял их в правах с гуннами.
— Сколько человек у тебя под рукой? — спросил Стилихон.
— Двести тысяч, включая женщин и детей, — охотно ответил Верен. — С нами идут вяты князя Яромира.
Сар ужаснулся. Такого количества варваров Италии не прокормить. Риму даже в урожайные годы не хватало продовольствия. Его приходилось завозить из Африки. А нынешний год выдался особенно неудачным. И если префект Африки Гераклион окажется менее расторопным, чем того требует ситуация, в Италии и соседних провинциях начнутся голодные бунты. А тут еще нашествие вандалов. Двести тысяч ртов в миг уничтожат все запасы, и тогда положение не спасет даже африканский хлеб.