Повесть о Ходже Насреддине (с иллюстрациями)
Шрифт:
— А до тех пор я должен пребывать в этой гнусной ишачьей шкуре?
— Здесь я бессилен, о многомилостивый принц' Ваше окончательное превращение может произойти только в Египте, и обязательно в присутствии вашего царственного родителя. Только его поцелуй закрепит мое волшебство, и после этого вы уже навсегда останетесь в присущем вам от рождения царственном облике.
— Ничего не поделаешь, придется ждать, — вздохнул принц. — Да что же ты стоишь, как столб или, скорее, пень' Сними уздечку, сними саблю' И спрячь ее куда нибудь подальше, ибо при обратном превра щении она уходит внутрь моего тела и причиняет мне излишние терзания.
Ходжа Насреддин снял с него уздечку, отцепил саблю.
— Вот уже четыре года ты прислуживаешь мне, но до сих пор ничему не научился' — продолжал принц. — Ты совершенно не умеешь себя вести с цар ственными особами. Думаю, что тебе придется весьма трудно, когда ты вступишь в должность визиря и главного хранителя египетской казны. Мой отец, султан Хуссейн-Али, весьма требователен к придворным по части приличий. Во дворце имеется особая тайная комната для наказания плетьми визирей и прочих высоких вельмож, виновных в нарушении приличий, — боюсь, как бы тебе не пришлось в ней побывать'
— О сиятельный принц'…
— Ты даже стоять не умеешь как следует. Ну кто же так стоит перед царственными особами? Где преданность в твоих глазах, мужлан? Где раболепие в спине, где восторг'
— О милостивый принц'.
— Не перебивать' — закричал принц тонким и вздорным голосом. — Не смей перебивать'… А почему одна лепешка сегодня оказалась пересушенной9 Почему некоторые абрикосы оказались перезревшими, а другие, наоборот, жесткими9 А где финики, о которых я говорил тебе в прошлое свое превращение9 Где они9 Я желаю фиников — слышишь ты, нерадивый и ле нивый раб' Я отвергаю все твои оправдания' Неужели до сих пор ты не понял простой истины: если я, наследный принц египетский, возжелал фиников, значит, они должны быть, хотя бы ради этого тебе при шлось снарядить целый караван в Египет, на мою родину!
Здесь взгляд вора, — ибо этот принц был, конечно, не кто иной, как наш старый знакомый, одноглазый вор, — здесь его взгляд остановился на Агабеке:
— А это еще кто? Это что за человек? Откуда он взялся? Что ему нужно здесь?
— Это — один из здешних жителей, — почтительно доложил Ходжа Насреддин. — Он немало содействовал мне в поисках волшебной травы, следовательно — имеет некоторые косвенные заслуги перед сиятельным принцем. Почему и был допущен к лицезрению…
— Имя? — обратился вор к Агабеку, что ни жив ни мертв стоял на прежнем месте в дверях, держась за притолоку, чтобы не упасть.
— Та… та… ба… ба… да… бек, — залепетал несчастный одеревеневшим языком.
— А?… Что?… Не слышу… Что?… — Вор спрашивал отрывисто, нетерпеливо, словно бы взлаивая, как и подобает вельможной особе в разговорах с ничтожными. — Татабек?… Тарабек?
— Ца… ва… ка… бек…
— Что?… А?… Фидабек?… Магобек?…
— Агабек, — шелковым голосом подсказал Ходжа Насреддин.
— Агабек?… Вот теперь я слышу ясно. Так, так! — с важностью сказал вор. — Значит, Агабек. Ну что ж, Агабек так Агабек, пусть будет Агабек… Подойди ближе, не бойся.
Агабек приблизился и повалился на колени.
— Вот, смотри! — поучительно обратился вор к Ходже Насреддину. — Этот человек хотя и сельский житель, но вполне искусен в обращении с царственными особами. Посмотри на изгиб его спины, посмотри на усердие, с которым он, несмотря на свою полноту, припадает к нашему царственному подножию. А ты?
— Да позволит мне сиятельный принц сказать несколько жалких слов в свое оправдание. Этот человек не всегда был сельским жителем. Еще в недавнем прошлом он занимал высокие должности: конечно, он привык обращаться с высокопоставленными особами, в то время, как я…
— Занимал высокие должности? Это и видно. Тебе следовало бы поучиться у него, дабы, сделавшись египетским визирем, не слишком часто навещать тайную комнату… Встань! — милостиво обратился принц к Агабеку. — Твое лицо внушает мне доверие. Займись на досуге с этим неучем придворной мудростью, а в награду я пришлю тебе из Египта… Ай!.. Ой… Ув-в-в!.. О-о-о-о!..
Вор заскрежетал зубами, забился в корчах, из его рта, вместе с пеной, опять вырвался трубный ишачий рев. И к полному ужасу Агабека, он, вращая огненно-желтым оком, начал быстро двигать ушами — умение, которым овладел еще в детские годы.
— Началось! — вскричал Ходжа Насреддин, толкая в спину оцепеневшего Агабека. — Началось обратное превращение! Скорее, скорее отсюда, иначе мы оба ослепнем!
Ноги не слушались Агабека, он весь дрожал, точно и сам готовясь к превращению в ишака; по его жирному лицу струился пот, дыхание вырывалось из груди с хрипом.
Ходжа Насреддин кое-как, волоком, вытащил его из хибарки и усадил на камень перед входом, привалив спиною к стене.
Свежий воздух, растирание, холодные примочки, щекотание соломинкой в ноздрях оказали наконец на Агабека должное действие: он пришел в разум.
— А что принц? — был его первый вопрос. — Он уже?…
— Думаю, что уже. Давай заглянем. Агабек колебался. Страх противостоял в нем любопытству. Однако любопытство пересилило:
— Только ты первый.
Ходжа Насреддин приоткрыл дверь, заглянул:
— Да, свершилось!
Заглянул и Агабек. В хибарке все было спокойно, тихо, и на том месте, где несколько минут назад он своими глазами видел египетского наследного принца и даже обметал бородою пыль с его сапог, — теперь стоял тот же, что и раньше, серый ишак, по внешнему виду ничем не отличавшийся от многих тысяч своих длинноухих собратьев.
Но — только по внешнему виду. Внутренняя же сущность его была столь необычайна и блистательна, что Агабек, затрепетав, опять склонился перед ним до земли.
Пока Ходжа Насреддин кормил ишака лепешками и абрикосами, Агабек успел вполне оправиться от перенесенных волнений. В его хитроумной судейской голове закипела работа. В какую сторону были устремлены его помыслы — догадаться нетрудно: есть царственная особа, от которой в ближайшем будущем должны излиться великие милости; по счастливому стечению обстоятельств он обратил на себя благожелательное внимание этой особы и даже удостоился от нее поручения. Было бы глупо упустить такой случай, не попытавшись извлечь из него наибольшую для себя пользу. Надлежало действовать, не теряя ни одной минуты.