Повесть о Предславе
Шрифт:
Увлекая за собой и Позвизда, девочки выскочили из гридницы на крыльцо и по саду прокрались к надломанному колу в частоколе. Перебравшись через него, они пересекли широкую улицу и, миновав врата Десятинной церкви, вскоре оказались возле бревенчатой стены детинца.
– Нельзя туда! – преградил им путь у подножия узкой деревянной лестницы усатый страж. – Не велено никого пущать!
– Дяденька! Да мы взглянуть токмо! Единым глазком! – взмолилась Предслава.
– Сказано: не пущу! – проворчал стражник.
Для большей убедительности он погрозил
Предславе с приятелями осталось лишь горестно вздохнуть. Впрочем, Позвизд тотчас жестом поманил девочек к себе и заговорщически прошептал:
– Есть одно место. У ворот Лядских. Пробраться мочно. Страж тамо добрый, бывший дядька наш, Поликарп.
Недолго думая, босоногие дети поспешили обратно – мимо княжьего двора и Десятинной церкви в южную часть детинца. Повсюду на улицах царили суматоха и шум. На Предславу едва не наехала запряжённая ленивыми волами телега. С гиканьем проскакал в сторону дворца вершник на взмыленном скакуне.
Пропетляв по кривым улочкам, Позвизд вывел девочек к Лядским воротам, плотно запертым на все засовы. Стражи здесь было не меньше, чем у северных врат города, но юный княжич, не робея, стал взбираться по крутой лестнице на глядень.
– Сотника Поликарпа нам сыскать надоть, – отвечал он на недоумённые вопросы дружинников. Златогорка и Предслава спешили за ним вослед. Так они пробрались в сторожевую башенку с треугольной крышей, выкрашенной в зелёный цвет.
Сотник Поликарп, полный седобородый старик, охая и вздыхая, сокрушённо качая головой, пытался увещать детей:
– Неча вам тамо деять. А еже стрела шальная! Печенеги – стрелки ловкие. На лету жаворонка в небе бьют!
– А мы сторожко, – возразила ему Предслава. – За зубьями укроемся да поглядим маленько.
– Ох, и как с вами быти! Ну что ж. Ступайте. Токмо глядите, тихонько чтоб, и ворочайтесь по-быстрому.
Довольные дети прошмыгнули на дощатую площадку заборола.
Со стены открывался вид на Перевесище – поросшие густым лесом овраги, где князь Владимир часто устраивал ловы. По правую руку от него тянулась дремучая пуща, уходящая за окоём. С другой стороны вдалеке, за крутыми холмами, выглядывали строения Берестова.
Предслава, Позвизд и Златогорка проследовали вдоль стены, перебегая через стрельницы и узкие площадки, к юго-восточному краю крепости. Отсюда виден был Днепр, зоркий глаз разглядел бы даже пенящиеся барашки волн. Солнце косыми лучами било в лицо. Предслава, прикрыв глаза ладошкой, смотрела, как, извиваясь серебристой струёй, выехала к берегу Днепра дружина, различила по красному плащу воеводу Александра, который, взмахивая рукой в булатной рукавице, отдавал распоряжения. Вот один отряд воинов отделился от дружины и помчался по шляху вдоль реки, другой, вздымая пыль, поскакал в сторону Вышгорода, на север.
– Сторожевые отряды посылает, – пояснил Позвизд. – Видно, не настиг печенегов. Быстрые они, мигом в степь сиганули.
– Эх, мне б туда! – воскликнула Златогорка. – Я б их догнала!
Позвизд, криво усмехнувшись, передёрнул плечами.
Сзади раздался тяжёлый грохот сапог.
– А вам чего здесь надо?! – рявкнул за спиной у Предславы голос Ивещея. – А ну, вниз! И кто вас токмо сюда пустил!
Боярин грубо ухватил Златогорку за косу.
– Ты, смердова дочь, закопёрщица в сем деле?! Всё средь княжьих чад баламутишь! Я-от те задам!
Златогорка, вдруг ловко извернувшись, укусила Ивещея за руку, да так сильно, что у того на ладони проступила кровь.
– Ах ты, дрянь! – взвизгнув от боли, боярин отдёрнул руку.
– Бежим! – крикнула Предслава и бросилась вниз по лестнице.
Позвизд и Златогрока поспешили за ней. Вслед им долго ещё неслись проклятия Ивещея.
Вечер того дня прошёл спокойно, хотя воротившийся в крепость воевода Александр был необычно хмур. Строго-настрого приказав охранять все городские ворота, он до рассвета сидел в своей палате, не смыкая очей. Чуяло сердце отважного воина – не случайно рыскали окрест Киева печенеги. Грядёт, по всему видать, на Руси тяжкая пора лихолетья.
Глава 6
Ратник в кольчуге и остроконечном шишаке на голове, устало покачиваясь из стороны в сторону, въехал в ворота княжьего двора верхом на взмыленном измождённом коне, роняющем на песок хлопья желтоватой пены. Гридни помогли воину спешиться, протянули корчагу с олом[94]. Гонец долго и жадно пил, по пыльному лицу его текли хмельные янтарные струи.
Шумная гридница мигом притихла, когда он, выбиваясь из сил, тяжело рухнул на скамью и отрывисто промолвил, исподлобья глядя на воеводу Александра:
– Печенеги, воевода! В силе тяжкой! По Витичеву броду прошли! У Тумаща сёла пожгли. Идут к Белгороду! Скакал к тебе, нарвался на засаду возле Ирпеня! Троих спутников потерял, подстрелили, поганые! В Белгороде ещё у одного пленника выпытали: ведёт печенегов изменник Володарь со братом. Он их сговорил.
Гонец замолк, голова его тяжело повисла над столом. Только сейчас дружинники заметили, что ратник ранен, на правом боку его под кольчужной рубахой проступает кровь.
– Лекаря вборзе! – крикнул Александр и стал наскоро отдавать распоряжения: – Поликарп, на полуденной стене людей поставь! Ворота крепко-накрепко на запор! Путша, на северную стену ступай! Глядите окрест! А я в сторожу, к Белгороду, коней самых быстрых возьму!
– Стоит ли, воевода, так тебе рисковать? – осторожно заметил бывший тут же Фёдор Ивещей. – Сказано ведь: в силе тяжкой печенеги идут. Нарвёшься на них, так и голову потерять недолго.
– У страха, Фёдор, глаза велики. Тако говорят. – Воевода молодцевато тряхнул пепельными кудрями. – Хочу сведать, правда ли, что велика рать вражья. Может, в чистом поле с ими сойдёмся да отгоним.
– Володарь, воевода, не тот человек, чтоб попусту кулаками махать, – качая головой, возразил старый Поликарп. – Учуял он добычу. Проведал, что князь со дружиною на болгар ушёл.