Повесть Южных морей
Шрифт:
– Эй! На борту!
В ответ ни звука. Вот, кажется, в сумраке на берегу мелькнула какая-то фигура.
– Эй! На берегу! Вы говорите по-английски?
– Кто вы? – раздалась в ответ голландская речь. – Что вам надо?
– Позовите офицера! – громко крикнул Блай. – Мы нуждаемся в помощи.
Фигура на берегу исчезла. Опять повисла гнетущая тишина. Но вот снова появилась размытая тень, за нею следовал человек в морской форме.
Начались переговоры на английском языке. Офицер разрешил под свою ответственность пристать баркасу к острову. Блай доплёлся до старшего по чину голландца и вкратце доложил об обстоятельствах дела. Потом попросил позволить сойти на берег его людям. В любых обстоятельствах капитан оставался военным офицером и соблюдал все принятые правила. По сигналу Блая англичане медленно, передвигаясь, как осенние мухи, начали высаживаться. Больных несли на руках.
Вскоре прибыл голландский губернатор Ван Эсте. Занималась заря. Собралась пёстрая толпа любопытных. Многие не верили рассказам англичан об ужасной одиссее, но страшные измождённые лица, кожа да кости, ноги и руки, покрытые язвами, лохмотья говорили сами за себя. Прослышав о соотечественниках, примчался капитан английского корабля Спайкерман и немедленно распорядился приготовить для них завтрак по английскому обычаю – с овсянкой, чаем и пудингом. Люди Блая плакали от радости и благодарности.
Ван Эсте предоставил Блаю красивый и просторный дом. Остальных из-за нехватки жилья хотел разместить в местной больнице и на корабле Спайкермана, но Блай воспротивился и приютил спутников у себя.
Больше месяца англичане отдыхали, набирались сил и лечились скудными местными средствами. Бедняге Нельсону уже ничто не могло помочь, организм его был слишком ослаблен. Через шесть дней после прибытия на Тимор он умер. Когда гроб с телом несчастного ботаника опускали в могилу, в глазах Блая блеснули слёзы. Железный капитан плакал! Это настолько шокировало присутствующих, что они отказывались верить очевидному, настолько несвойственны были человеческие слабости этому человеку, высеченному, казалось, из камня. Язвительный Перселл после похорон уверял, что просто капитан слишком долго задержал взгляд на ярком солнце, только и всего.
Блай написал доклад Адмиралтейству, письма жене и Данкену Кемпбеллу, в которых обстоятельно рассказал о мятеже на «Баунти». В середине августа капитан зафрахтовал шхуну «Рисорс», вооружил её четырьмя пушками, и двадцатого числа отплыл в Батавию – крупную голландскую колонию на острове Ява, откуда ходили в Европу большие корабли. Баркас взяли на буксир, англичане не в силах были расстаться со старым товарищем.
В плавании, продолжавшимся сорок два дня, возобновились стычки капитана с плотником и штурманом. В порту Сурабая застарелый конфликт разгорелся с новой силой. Чтобы не доводить дело до нового взрыва отношений, Блай вызвал голландских солдат и арестовал обоих смутьянов. Фрайера пересадил на другое судно, а Перселла держал под замком, пока «Рисорс» 1 октября не пришёл в Батавию – огромный голландский порт в Ост-Индии, контролирующий всю мировую торговлю пряностями.
Здесь царили законы Ост-Индской компании, по структуре напоминающей скорее могущественную республику, чем торговое объединение. Голландцы, желая сохранить монополию на торговлю пряностями, крайне подозрительно относились ко всем иностранным судам, появляющимся в их водах. От Блая потребовали подробного письменного сообщения о причинах, побудивших его зайти в Батавию. Только после того, как сабандар 33 ознакомил незваных гостей со всеми строгими голландскими правилами и ограничениями, англичанам, заверившим хозяев, что они неукоснительно будут их соблюдать, в порядке исключения разрешили войти в порт.
33
Сабандар – чиновник в колониальной администрации, ведающий связями с иностранцами.
– Контрабандный провоз пряностей или семян карается смертью, – ещё раз напомнил сабандар на прощание.
В гавани стояло свыше ста судов. Широкие правильные улицы с мощёными тротуарами, облицованные каналы, обсаженные высокими деревьями, чистота, прекрасные сады и аккуратные живописные домики придавали Батавии вид нидерландского города в Европе. На бульварах и в деловых кварталах жизнь била ключом, а великолепие загородных мест напоминало окрестности Парижа. Блай нанял двухместную коляску и совершил с боцманом прогулку, осмотрев обширные склады пряностей, куда свозилась вся бесценная продукция Молуккских островов.
Всё богатство покоилось на костях. В Батавии – губительный для европейцев климат, вызывающий опасную для жизни лихорадку, ежегодно уносившую в могилу две трети населения. А начался октябрь– время дождливых западных муссонов, несущих эпидемии тяжёлых заболеваний. Пока ждали попутный корабль, заболели и сошли в могилу один за другим помощник штурмана Эльфинстон, кок Томас Холл и старшина Линклеттер. Их подорванный организм не мог сопротивляться болезням, и даже жгучее желание увидеть берега Британии не могло вдохнуть в них жизнь.
На кораблях, идущих в Европу, было мало мест, и англичанам пришлось разделиться. Блай отплыл в Англию 16 октября, взяв с собой только эконома Сэмюэля и слугу Джона Смита, спасшего судовую кассу во время мятежа. Остальным капитан выдал деньги на проезд и пообещал, что они встретятся в Англии.
14 марта 1790 года капитан Блай сошёл по трапу на пристань Портсмута. Матрос Лемб умер во время плавания на родину, корабль, на который сел врач Ледуорд, пропал без вести. Из девятнадцати моряков, высаженных в баркас у острова Тофуа, домой добрались только двенадцать.
После публикации дневников Уильям Блай стал знаменитостью. Один из театров Лондона даже поставил спектакль о мятеже на «Баунти» 34 . Георг III пригласил Блая на аудиенцию, пожелав услышать историю беспримерного плавания лично от него.
– Англия гордится такими своими сыновьями, как вы, лейтенант Блай, – сказал король, выслушав удивительный рассказ. – Есть ли у вас какие-либо желания? Я буду рад исполнить их.
– Главное моё желание, Ваше Величество, побыстрее снова отправиться в Южные моря, отыскать мятежников и передать их в руки палача.
34
В наше время известен голливудский фильм «Мятеж на «Баунти», но он во многом не соответствует действительным событиям.
Король склонил голову и подал знак камердинеру, что аудиенция закончена. Моряка вежливо проводили к выходу из дворца.
Семь месяцев Блай находился в неведении относительно своей дальнейшей судьбы и карьеры. К потере судна Адмиралтейство подходило очень строго. В конце октября, как только прибыли все оставшиеся в живых спутники капитана, началось официальное расследование. На дознании Блай придерживался версии о причине мятежа как заранее спланированной и хорошо подготовленной акции. Иное толкование событий, в свете которых капитану пришлось бы отвечать на многие неудобные вопросы и защищаться от ряда обвинений, повредили бы его карьере. По этой же причине он ничего не сказал о жалком поведении во время мятежа гардемаринов Хейворда и Хеллерта, скрыл выходки Фрайера, даже Перселл отделался лишь выговором за упущения по службе.