Повести о Ромео: Исповедь безумного рисколома
Шрифт:
Пришедший в себя герр Хайнц сумел подняться на ноги, пускай и покачиваясь, но сделал пару неверных шагов, дракон вновь повернулся к нему, наполнив лёгкие воздухом, и вновь выдохнул пламя. Вот тут он допустил роковую ошибку, подставив Ромео огненную железу, где кислород из его лёгких превращался в огонь, особенно хорошо видимую сейчас, когда в ней шла эта реакция. Молниеносный выпад да Косты достиг цели, но он не знал что произойдёт после.
Взрыв от лопнувшей железы разбросал вокруг волны пламени. Дракон взвыл, тряся мордой и поливая всё вокруг жидким огнём, однако умирать не собирался, клацала пасть, хлестал яд, одна капля которого способна прикончить человека, попав даже на тело. И если герру Хайнцу было на него наплевать, а Ромео успел укрыться за широкой спиной дракона, то от несчастного предателя и перебежчика не осталось и горки пепла, только одно из многочисленных пятен, и без того обильно украшавших пол и стены тоннеля.
Решив всё же прикончить ещё хоть одного врага, дракон рванулся к да Косте, разворачиваясь в тесноте и помогая себе крыльями. Ромео едва успел отпрыгнуть от уже иссякающего потока жидкого огня и яда, но более н помышляя о рискованных атаках, решив предоставить ящера его судьбе и осквернённому мечу герра Хайнца. Но и Рыцарь Смерти не мог ничего поделать с драконом, спину того надёжно защищали сложенные крылья и мощные пласты слежавшейся чешуи.
Ромео отступал вверх по лестнице, совершенно не представляя что дальше делать, ибо дракон совершенно не собирался отдавать концы, по крайней мере, не покончив с ним, а Рыцарь Смерти ничего предпринимать не собирался. "Бесславный конец", — подумалось ему за секунду до того, как ящер, собрав последние силы, метнулся к нему, раззявив пасть почти на девяносто градусов.
Щелчок цагры прогремел для Ромео гимном господним. Длинный — с руку — болт с украшенным многочисленными крючками острием, глубоко вошёл в горло дракона, разорвав нежное нёбо и многострадальный язык. Могучий ящер уже не кричал, он низко сипел, испуская последний дух. Он медленно осел на пол и тело его начало исходить отвратным дымом, разлагаясь прямо на глазах. Яд его начал растворять самого дракона, как только жизнь покинула его. И уже спустя пару минут, от него осталась груда костей.
Ромео обернулся на звук и увидел самого обычного человека в кольчуге поверх потрёпанного приказчитского камзола и шлеме с лёгким забралом, закрывающим верхнюю часть лица и парой стальных перьев, украшавших небольшой купол. Спаситель да Косты опустил арбалет, вытащив из ножен саблю, но одновременно подняв забрало.
— А это ты, шпион, — усмехнулся Ромео, — кто бы ещё мог появиться здесь. Как тебе спасение от разоблачения, а? Может быть, уже мечтаешь оказаться в каземате ИРМ.
Я видел всё это через удивительное окно в доме Кайсигорра, оно являло моему взору отнюдь не улицу, как остальные, а тех людей, о которых думал. Поддавшись порыву, я выскочил в это окно (естественно, дочитав сначала гримуар), но приземлился на мостовую слишком поздно, — трое моих врагов уже покинули разлом, спустившись ниже.
Подобрав цагру, столь неразумно отброшенную Луисом, и сумку с болтами, оставленную им же, я уверенно зашагал за ними следом, на ходу перезаряжая тяжёлый арбалет. Троицу я настиг уже у самого входа в капище Килтии, они стояли у последнего поворота, где я уже всей кожей ощущал тёмную силу, практически пропитавшую затхлый воздух подземелья. Я также замер в некотором отдалении от них, целясь из цагры в основание шеи Луиса де Каэро — предателя и шпиона. Выбор мой был прост. Герр Хайнц не нападёт на меня — он связан столь вовремя взятой клятвой, а для Ромео у меня имеется Рукба. Однако стрелять я не спешил, прислушиваясь магически обострённым чутьём одновременно к разговорам Ромео сотоварищи и Лосстарота с Хардином.
— Почему этот Рыцарь Смерти присоединился к тебе? — спрашивал, похоже, чтобы убить время, Луис.
— Ему нужен паладин, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи Ромео, — сам по себе он почти ничего не представляет, к тому же у нас сходные цели. Я получаю бессмертие и некую толику силы Килтии, а он — всю остальную силу. Она нужна ему, чтобы навести шороху в некромантском сообществе.
Рыцарь Смерти ничего не ответил на эти оскорбительные слова, Ромео, скорее всего, также привязал его к себе страшной клятвой Однако он не мог не почувствовать меня, хотя бы осквернённый меч подал ему знак, что истинный хозяин близко, но ничего не сказал да Косте. Я усмехнулся про себя, такова, значит, твоя месть, Рыцарь Смерти Хайнц.
А вот разговор лидеров Культа Кайсигорра был куда интереснее, хоть и не многим длиннее.
— Ты ведь уже знаешь, так? — спросил Лосстарот. — Знаешь, что я сейчас сделаю.
— Знаю, — ответил Хардин, и я словно наяву увидел как он кивает.
Также я увидел и всю остальную картинку. Небольшое помещение, явственно давящее на тех, кто в нём находится. Точно в центре — высокий, но грубо сработанный алтарь — он же капище; на котором словно распростёрся отлично знакомый мне человек. Кайсигорр. И только усилием воли я заставил себя увидеть его не живым, а — высеченным из камня, каким, на самом деле, он и являлся. Грудь гранитного Кайсигорра, изваянного, надо сказать, с куда большим мастерством чем сам алтарь, была вскрыта точно напротив сердца. И о назначении этого отверстия я, памятуя о словах Рыцаря Смерти насчёт кровавой жертвы, я нисколько не сомневался
И Лосстарот подтвердил мои подозрения. Он подошёл вплотную к Хардину, так что я, даже своим магическим зрением, не сумел разглядеть кто из них кто. Шипящий звук, с которым клинок выходит из ножен, удар, на пол обильно проливается кровь — и следом Хардин оседает. Рывок — в стальной руке трепещет ещё живое сердце страндарца, оставшегося верным своему другу до конца. Лосстарот делает несколько шагов к алтарю и кладёт сердце в отверстие.
Я даже не заметил, как Ромео молнией сорвался с места, со всех бросившись к капищу, из которого в ответ на кровь Хардина уже устремился в потолку и дальше, минуя его, — в небеса столб огня. Рука да Косты врезалась в спину Лосстарота, где горела огнём странная татуировка в виде стилизованного ключа, пальцы Рыцаря Креста сомкнулись на ней и он резко дёрнул на себя, вырывая ключ к силе Килтии из спины Лосстарота. Тот содрогнулся, оседая на пол неподалёку от Хардина и поливая всё вокруг кровью. Он более не был бессмертен и теперь медленно и мучительно отдавал концы, как говорят коибрские моряки.
А Ромео шагнул в столп огня, сжимая в руке ключ, раскинул руки, принимая её, поглощая телом и душой. Она не сжигала, но напитывала его, делая надчеловеком, чем-то куда более мощным нежели мог бы стать я, даже через множество лет.
Неожиданно что-то вернуло меня к реальности. На плечо мне тонкая легла ручка, принадлежащая Лучии Мерлозе. Это заставило меня рефлекторно надавить на скобу цагры — болт пронзил замершего, да так и не пришедшего в себя де Каэро. Предатель дёрнулся, врезавшись в стену, наконечник глухо звякнул о каменную стену. Герр Хайнц даже пальцем в латной перчатке не пошевелил, продолжая наблюдать за действом, развивающимся непосредственно около капища.
— Ступай отсюда, Лу, — не оборачиваясь бросил я за плечо, — тут не место простым смертным. Можно и с ума сойти, а он у тебя великолепно отточен, обидно будет, если Пресвятой престол потеряет такую голову.
И не обращая внимания на то, ушла она или нет, отбросил бесполезную цагру, вытащил Рукбу и двинулся мимо трупов — оживших и нет — к Ромео. Бывший Рыцарь Креста уже ничем не напоминал человека, сила, обретшая вид света, пронизала его, он же сам стал частью её, впитывая и впитывая мощь самого нашего мира, пускай и отравленную кровавыми жертвами Килтии. И лишь Родовой мститель со своей, непонятной нам магией, мог нанести ему вред.