Повести о Ветлугине (илл. П. Павлинова)
Шрифт:
Это и был пролив Санникова.
Навечно закреплена на карте память об отважном и пытливом русском путешественнике якуте Савинкове, передовщике артели зверопромышленников.
Сам Санников был очень скромен. Он не дал своего имени открытому им острову Столбовому. Имя его получил пролив, а также загадочная земля, то возникавшая, то исчезавшая на географической карте.
Санников, по его словам, видел ее с северной оконечности острова Котельный.
Было это в начале прошлого столетия.
Почти полтора века с той поры спорят ученые о том, правду сказал Санников или ошибся. Несколько известных русских путешественников, отправившись следом за якутом-передовщиком, подтвердили, что земля есть, что они тоже видели землю. Бесстрашный Толль даже погиб во время ее поисков.
В наши дни правдивость Санникова горячо отстаивал знаменитый геолог академик Обручев. Он считал, что земля находится между 78-м и 80-м градусами северной широты и 140-м и 150-м градусами западной долготы. Указывались, таким образом, даже координаты.
Уверенность в существовании земли была так велика, что во время одной советской высокоширотной экспедиции везли на корабле зимовщиков, чтобы «попутно» ссадить на Земле Санникова. Но корабль прошел по чистой воде. Нигде в ноле зрения не было и признака суши.
Сейчас мы пересекали условный меридиан Земли Санникова.
— Знаете ли наше место, товарищи? — спросил я научных сотрудников за ужином.
В кают-компании поднялся разноголосый шум:
— Знаем! Конечно, знаем… Миновали Котельный… Проходим Землю Бунге… Скоро Новая Сибирь…
— Почти верно…
— Как это — почти?
— Вы не назвали еще одну землю. Лежит севернее этих островов.
Наступило молчание. Молодые научные работники недоуменно переглядывались. Степан Иванович усмехался в усы, доедая компот.
— Гипотетическая земля, — подсказал я.
— А! Земля Санникова!… Кто-то пошутил:
— Наш корабль находится на траверзе миража…
— Миража? Ой ли! — задорно ответили ему. — А может, не миража…
Завязался спор. Эти два слова «Земля Санникова» я бросил, как яблоко раздора, и ушел улыбаясь. Неотложная работа ждала меня. Трудно вообразить, какое множество разнообразных каждодневных хлопот одолевает начальника полярной экспедиции!…
Я работаю уже больше часа, но шум спора продолжает доноситься ко мне — моя каюта помещается в том же коридоре, что и кают-компания.
— Мираж! Бред! — авторитетно произносит тонкий, очень знакомый мне голос. У него получается раскат на букву «р», так что «бред» звучит, как «бррэд». — Привиделась Савинкову земля!
— Как же привиделась? Что вы! — возражают ему. — Ведь Санников видел две земли. Одна оказалась на месте. Через полвека наткнулись на нее.
— Остров Беннета?
— Да… А вторая почему-то исчезла, растаяла, испарилась. Почему?
— Вот вы сказали — мираж! — подхватывает второй защитник Земли Санникова. — Но что же это за мираж, который всегда возникает в одном и том же месте?… И Толль видел гористую землю…
— Насчет гор помолчали бы, — прерывает самоуверенный голос. — Толль определил их высоту в два с половиной километра. Каково? Да в этой части Сибири таких гор и на материке нет.
Я слышу, часто повторяются слова: «торосы», «гряда торосов», и догадываюсь, о чем идет речь. Увы! Скептик прав. Скольких путешественников подводили эти торосы — нагромождения льдин, достигающие иногда высоты пятнадцати метров! Издали, особенно в условиях плохой видимости, их легко принять за острова среди льдов.
Упоминается фамилия русского моряка, лейтенанта Анжу.
— С мыса Бережных Анжу видел синеву, совершенно подобную отдаленной земле…
— Ну хоть бы и ваш Анжу…
— Но, спустившись с мыса и проехав по льду около полутора миль, убедился, что перед ним не земля, а гряда торосов…
О, у этого скептика изрядная эрудиция!
— Закрыть двери в коридор? — спрашивает меня старший радист Никита Саввич Окладников, который принес на подпись очередные радиограммы.
— Нет, ничего. Мне не мешает…
— Слушайте, а ведь это, пожалуй, поэтично, — замечает кто-то примирительным тоном. — Мираж — блуждающий дух земли, которой уже пет на свете… Земля Санникова была, существовала, и вдруг что-то случилось с ней. Допустим, землетрясение, вулканическое извержение. Она исчезла, провалилась под воду, но отблеск ее — ну вот, как бывает «ледяное небо» или «водяное небо» — скитается по арктическим морям…
— Бррэд! Бррэд! — говорит скептик с раскатом. — Насчет блуждающего отблеска даже мистика! Ну объясните-ка, почему в девятнадцатом веке видели Землю Санникова, а в наши дни ее не видит никто?
За стуком отодвигаемых стульев не слышу ответа.
— Массовый гипноз! — торжествующе объявляет скептик. — Внушение передавалось от одного путешественника к другому. Землю видели, потому что хотели ее увидеть. Постепенно, год от года, гипноз ослабевал и наконец…
К удивлению радиста, подписывая радиограмму, я делаю раздраженный росчерк и едва не ставлю кляксу.
И все-то ясно ему, этому бывшему первому ученику, зубриле несчастному! Арктику он читает прямо без запинки, как открытую книгу.
Не видя скептика, я очень отчетливо представляю себе, как он сидит в кают-компании, картинно опершись локтем на стол, то и дело поправляя пенсне, чтобы оно не сползало с носа. Черные, гладко приглаженные волосы его блестят, будто Союшкина только что окунули в воду.
Да, это Союшкин! Полного счастья, говорят, не бывает на свете.
Мы с Андреем считали, что Союшкина нам «всучили», и горько сетовали по этому поводу. Однако Степан Иванович держался другого мнения:
— Пусть себе едет, пусть. Пригодится в экспедиции. — Он с задумчивым видом поглаживал усы (в отличие от обвисших усов Федосеича, они были у него вытянуты в стрелку — не моряцкие, кавалерийские усы!). — Ничего-то вы не понимаете! Эх, наивные!… Как раз именно хорошо, чтобы главный «отрицатель» присутствовал при открытии. И на берег его с собой возьмем. Вот, скажем, Земля Ветлугина, в которую ты не верил! И как она тебя только держит?…