Повести
Шрифт:
Мы шли и пели песни.
Совхозные земли протянулись вдоль речки. На бесконечных грядках в двух-трех местах пыхтели стоявшие на приколе тракторы и качали воду для полива. Струи били косыми фонтанами далеко в стороны, радуги переливались в блистающих на солнце брызгах…
Люся, окруженная толпой девочек, вела велосипед.
— Какие вы счастливые, что путешествуете! — говорила она. — А у меня отпуск будет только зимой. Но ведь и зимой можно чудесно и весело отдохнуть. Я на лыжах побегаю, на коньках…
Она
Нам роздали четырехпалые «цапки», похожие на лапу рыси с выпущенными когтями. Каждый занял борозду и айда махать цапками, наперегонки теребить, вырывать с корнями зеленых врагов. Разумеется, надо было полоть подчистую, но иные спешили. Кто вперед? Кто дойдет до посадок капусты и начнет другую борозду?
Люся уехала на велосипеде, но через час вернулась, оглядела прополотые ряды и покачала головой. Она подошла к одному торопыге, к другому, к третьему и потихоньку, чтобы никто не расслышал, предложила им переделать работу.
Гриша было обогнал всех. Сейчас, смущенно опустив голову, он проследовал мимо меня к самому началу своей борозды.
Люся опять уехала, пообещав вскоре вернуться.
Наверное, ни у кого не попалось таких густых и колючих сорняков, как у меня. Занозив руки в десяти местах, я полз позади всех. По соседней борозде ползла толстушка Лида. Она краснела, пыхтела и все же передвигалась быстрее меня. Однако я стал замечать, что она пропускает много сорняков… А что было совсем возмутительно — она кидала вырванную траву на мою борозду.
Как научный консультант похода, я имел право наказывать, но я еще ни разу не воспользовался своим правом.
Вдруг целый веник лебеды упал прямо перед моим носом. Я чихнул.
— Лида, строгий выговор!
Все обернулись, прекратили полоть, кое-кто привстал.
— Ого-го! — злорадно возликовал Вася.
Все это увидела незаметно подъехавшая на велосипеде Люся.
Лида сделалась вся пунцовая:
— Я вам никогда в жизни этого не прощу!
Мне тут же сделалось невыносимо жалко провинившуюся, но было уже поздно: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь».
— Какой у вас сердитый начальник! — послышалось за моей спиной удивленное замечание Люси.
— Хуже тигра! — с трудом удерживая слезы, прошептала Лида.
Я сделал вид, что не расслышал.
К четырем часам мы закончили весь заданный урок и снова с песнями отправились домой. Удрученная Лида молча плелась сзади всех.
Большинство ребят после обеда залегло спать. Члены штаба турпохода собрались на экстренное совещание.
— Лида, раскаиваешься ли ты в своем проступке? — спросила судья Лариса Примерная.
Лида всхлипывала, но виновной себя не признавала. Мне было очень жалко Лиду. Я робко попросил:
— Нельзя ли отменить выговор?
— Нет, нельзя! — угрюмо ответила Лариса Примерная.
— Нет, нельзя! — подтвердили другие. Взяла слово Танечка:
— Вечером мы идем в кино. А Лида пусть останется вещи стеречь.
Члены штаба единогласно подняли руки. Лариса Примерная тут же записала постановление штаба в свой блокнот.
Услышав столь жестокий приговор, Лида, всхлипывая, выскочила из комнаты.
Мы ушли в кино. Сегодня шел приключенческий фильм про шпионов.
Зрители смотрели картину и переживали: догонят — не догонят, поймают — не поймают… Вдруг — бац! — в ту самую секунду, когда шпион, спасаясь от погони, прыгнул в пропасть, оборвалась лента. Зажегся свет. Зрители неистово завопили, затопали…
— А бедная ваша Лида, верно, скучает и плачет, — заметила сидевшая сзади меня Люся.
Я так увлекся кинофильмом, что забыл про наказанную Лиду. Мне сделалось очень стыдно: я не мог больше сидеть в зале, вскочил и заторопился к выходу.
В клубе мне попалась на глаза бедная Лида, крепко спавшая на постеленных посреди пола палатках; Лицо ее распухло, верно, от пролитых слез.
«Нет, никогда никого не буду наказывать», — твердо решил я.
А между тем погода переменилась, тускло-серые тучи заслонили заходившее солнце. Пошел дождь, мелкий и упорный… Ребята вернулись из кино и легли спать.
Миша еще с вечера вынес грачат в сени. На рассвете птенцы принялись орать столь неистово, что их было слышно даже через три двери. Я открыл глаза и больше не мог уснуть.
А дождь, правда очень теплый, не переставая барабанил по стеклам окон.
Мы встали в восемь. Дождь все продолжал идти. Явилась сияющая Люся в широченном брезентовом плаще с капюшоном, в резиновых сапогах. Под дождем она успела прокатиться по шоссе на велосипеде вдоль ближайших участков полей и убедилась, как посвежели и оправились поникшие стебли пшеницы, посадки кукурузы, свеклы, картофеля… И вдруг Люся нахмурила свои тонкие брови и тревожно оглядела всех нас.
Дорога-то в Юрьев-Польской всегда была плохая: значит, никакая машина сейчас туда не проедет.
Что же делать? Хмурое небо серыми хлопьями нависло над деревьями. Казалось, дождь никогда не кончится.
Накинув розовую прозрачную накидку, принадлежавшую Ларисе Примерной, Николай Викторович зашлепал по лужам в контору. Вскоре он вернулся.
Нечего и думать о машине. Ждать, когда перестанет дождь, когда просохнет дорога, — невозможно. В конторе подсчитали, сколько мы заработали денег. Николай Викторович их получил. На эти деньги мы отправимся в Юрьев-Польской поездом.
Гриша приказал всем разуться. По грязи и дождю мы зашлепали на станцию.