Повести
Шрифт:
Он молчал.
Я некоторое время разглядывал его и размышлял. Его фамилия мне ровно ничего не говорила, но, быть может, в штабе армии о нем знали?
– за войну я привык ничему не удивляться.
Вид у него был жалкий, измученный, однако держался он независимо, говорил же со мной уверенно и даже властно: он не просил, а требовал. Угрюмый, не по-детски сосредоточенный и настороженный, он производил весьма странное впечатление; его утверждение, будто он с того берега, казалось мне явной ложью.
Понятно, я не
Я покрутил ручку телефона и, взяв трубку, вызвал штаб полка.
– Третий слушает.
– Я услышал голос начальника штаба капитана Маслова.
– Товарищ капитан, восьмой докладывает! У меня здесь Бондарев. Бон-да-рев! Он требует, чтобы о нем было доложено «Волге»…
– Бондарев?..
– переспросил Маслов удивленно.
– Какой Бондарев? Майор из оперативного, поверяющий, что ли? Откуда он к тебе свалился?
– засыпал вопросами Маслов, как я почувствовал, обеспокоенный.
– Да нет, какой там поверяющий! Я сам не знаю, кто он: он не говорит. Требует, чтобы я доложил в «Волгу» пятьдесят первому, что он находится у меня.
– А кто это пятьдесят первый?
– Я думал, вы знаете.
– Мы не имеем позывных «Волги». Только дивизионные. А кто он по должности, Бондарев, в каком звании?
– Звания у него нет, - невольно улыбаясь, сказал я.
– Это мальчик… понимаете, мальчик лет двенадцати…
– Ты что, смеешься?.. Ты над кем развлекаешься?!
– заорал в трубку Маслов.
– Цирк устраивать?! Я тебе покажу мальчика! Я майору доложу! Ты что, выпил или делать тебе нечего? Я тебе…
– Товарищ капитан!
– закричал я, ошарашенный таким оборотом дела.
– Товарищ капитан, честное слово, это мальчик! Я думал, вы о нем знаете…
– Не знаю и знать не желаю!
– кричал Маслов запальчиво.
– И ты ко мне с пустяками не лезь! Я тебе не мальчишка! У меня от работы уши пухнут, а ты…
– Так я думал…
– А ты не думай!
– Слушаюсь!.. Товарищ капитан, но что же с ним делать, с мальчишкой?
– Что делать?.. А как он к тебе попал?
– Задержан на берегу охранением.
– А на берег как он попал?
– Как я понял… - Я на мгновение замялся.
– Говорит, что с той стороны.
– «Говорит», - передразнил Маслов.
– На ковре-самолете? Он тебе плетет, а ты и развесил уши. Приставь к нему часового!
– приказал он.
– И если не можешь сам разобраться, передай Зотову. Это их функции - пусть занимается…
– Вы ему скажите: если он будет орать и не доложит сейчас же пятьдесят первому, - вдруг решительно и громко произнес мальчик, - он будет отвечать!..
Но Маслов уже положил трубку. И я бросил свою к аппарату, раздосадованный на мальчишку и еще больше на Маслова.
Дело в том, что я лишь временно исполнял обязанности командира батальона, и все знали, что я «временный». К тому же мне был всего двадцать один год, и, естественно, ко мне относились иначе, чем к другим комбатам. Если командир полка и его заместители старались ничем это не выказывать, то Маслов - кстати, самый молодой из моих полковых начальников - не скрывал, что считает меня мальчишкой, и обращался со мной соответственно, хотя я воевал с первых месяцев войны, имел ранения и награды.
Разговаривать таким тоном с командиром первого или третьего батальона Маслов, понятно, не осмелился бы. А со мной… Не выслушав и не разобравшись толком, раскричаться… Я был уверен, что Маслов не прав. Тем не менее мальчишке я сказал не без злорадства:
– Ты просил, чтобы я доложил о тебе, - я доложил! Приказано посадить тебя в землянку, - приврал я, - и приставить охрану. Доволен?
– Я сказал вам доложить в штаб армии пятьдесят первому, а вы куда звонили?
– Ты «сказал»!.. Я не могу сам обращаться в штаб армии.
– Давайте я позвоню.
– Мгновенно выпростав руку из-под ватника, он ухватил телефонную трубку.
– Не смей!.. Кому ты будешь звонить? Кого ты знаешь в штабе армии?
Он помолчал, не выпуская, однако, трубку из руки, и вымолвил угрюмо:
– Подполковника Грязнова.
Подполковник Грязное был начальником разведотдела армии; я знал его не только понаслышке, но и лично.
– Откуда ты его знаешь?
Молчание.
– Кого ты еще знаешь в штабе армии?
Опять молчание, быстрый взгляд исподлобья - и сквозь зубы:
– Капитана Холина.
Холин - офицер разведывательного отдела штабарма - также был мне известен.
– Откуда ты их знаешь?
– Сейчас же сообщите Грязнову, что я здесь, - не ответив, потребовал мальчишка, - или я сам позвоню!
Отобрав у него трубку, я размышлял еще с полминуты, решившись, крутанул ручку, и меня снова соединили с Масловым.
– Восьмой беспокоит. Товарищ капитан, прошу меня выслушать, - твердо заявил я, стараясь подавить волнение.
– Я опять по поводу Бондарева. Он знает подполковника Грязнова и капитана Холина.
– Откуда он их знает?
– спросил Маслов устало.
– Он не говорит. Я считаю нужным доложить о нем подполковнику Грязнову.
– Если считаешь, что нужно, докладывай, - с каким-то безразличием сказал Маслов.
– Ты вообще считаешь возможным лезть к начальству со всякой ерундой. Лично я не вижу оснований беспокоить командование, тем более ночью. Несолидно!
– Так разрешите мне позвонить?
– Я тебе ничего не разрешаю, и ты меня не впутывай… А впрочем, можешь позвонить Дунаеву. Я с ним только что разговаривал, он не спит.