Повороты судьбы. Часть 1. Рыжая
Шрифт:
Перепугавшись не на шутку, Катя подумала, что сошла с ума, крепко зажмурилась и, сосчитав до десяти, открыла глаза. Надпись не исчезла, и вместе с этим появилось навязчивое присутствие двойника Марины, словно ее сестра стояла рядом с ней, до того реалистичным было её незримое присутствие. То, что это не Марина, девушка почувствовала каким-то шестым чувством, но вместе с этим пониманием пришло и ощущение того, что Марина с Аней живы, только по каким-то причинам не могут выйти с ней на связь. Эрудированная, всесторонне развитая, Катя не раз читала подобные истории про передачу мыслей на расстоянии, но такое случилось с ней впервые, хотя, они с сестрой жили в разных городах, но, тем не менее, с самого раннего детства находились в довольно тесном контакте.
– Я сошла с ума! – сказала вслух Екатерина, прислоняясь к стеклянной витрине. Она ещё раз помотала головой, но
– Я определённо сошла с ума! – Катя Горшкова тихонечко заскулила и уселась прямо в снег на тротуар, обхватив голову руками. Перспектива вырисовывалась не из самых радужных. Если взять в расчёт тот факт, что она имела дело с самым настоящим телепатическим приёмом, то она уже заложила свою сестру своим визитом в отделение, потому, как в послании отчётливо говорилось о том, что никакого похищения Марины с дочерью не было, а, значит, Марине есть что скрывать от полиции. Но даже при таком раскладе, если этот посыл ей направила действительно Марина, успокаиваться было рано: на связь сестра по-прежнему не выходила, а это означало одно – её жизнь ещё находится в опасности. Вместо того, что бы перепугаться, Екатерина немного успокоилась, даже смерть Антона Самойлова и угон машины отошли на второй план. Сестра и племянница попали в какой-то переплёт, но они обязательно выкарабкаются из него, а в самом крайнем случае, если Марине понадобится помощь, она снова даст ей знак. Прохожие удивлённо косились на симпатичную, прилично одетую девушку, сидящую на тротуаре, один парень даже покрутил пальцем у виска, но Кате было всё равно. Всё, что она могла сделать для сестры в данной ситуации, это успокоиться, насколько это возможно, и ожидать какого-нибудь известия от неё. Помочь она ровным счётом ничем не могла, раз уже сообщила полиции о пропаже родственников вместе с угнанным автомобилем, да и чем она могла подсобить Марине, ежели совсем не владела какой-либо информацией о местонахождении Марины и Ани.
Что будет, когда Марина объявится и узнает о смерти своего мужа, Екатерина даже боялась представить, ведь Марина любила супруга, а уж про то, какой это будет стресс для трёхлетней Анечки, вообще, страшно было предположить.
«Чёрт со всем! Поеду домой! Надо ещё позвонить брату и сообщить, что мы не прилетим! Бедная Маринка!!!» – решила она и, поднявшись, стала голосовать на дороге, собираясь поймать «частника».
– Всё будет так как должно быть, – подумала она. – А будет всё только лучше и лучше…
* * *
Проснувшись, Герман зевнул так широко, что едва не вывихнул себе челюсть. Не открывая глаз, нащупал на тумбочке мобильник, и, сделав над собой героическое усилие, посмотрел на часы – было без пятнадцати минут одиннадцать.
– Черт бы подрал! Суббота, какого хрена проснулся в такую рань?! – выругался он, задав самому себе риторический вопрос, спуская ноги с кровати. Наталья еще спала, подложив под голову сложенные ладошками руки. Герман, раздраженно поморщившись, стал рассматривать свою любовницу. Лицо Марковской во сне было прекрасным и спокойным. Наташа не отличалась кукольной красотой, которую так ценили в компании Германа Соболева. Её лицо напротив, наносило своеобразный вызов классическим канонам женской привлекательности: широкоскулое, с красивыми четко очерченными губами, карими выразительными глазами и изящным носом. Наталья пользовалась успехом у представителей мужского пола, но Герман по большому счёту был ценителем тонких талий и утончённых черт. Он часто ловил себя на мысли, что считает свою любовницу-секретаршу плотной и кряжистой, спрашивая самого себя « почему он до сих пор с ней, когда кругом глаза так и разбегаются от обилия длинноногих и воздушных девушек модельного сложения. Ответ был прост – с Наташей ему было ему удобно. Всегда под рукой, послушная его воле, что может быть комфортабельнее для вечно занятого делового человека?! Статную фигуру Наташа умело скрывала под дорогими тряпками (Соболев был щедрый спонсор), а широкие скулы при правильном макияже не так сильно и портили общую картину, и Герман закрывал глаза на недостатки во внешнем облике своей подруги.
Особо не церемонясь, Герман шумно встал с постели, потянулся, распахнул плотные шторы и, настежь раскрыв окно, как был, абсолютно голый, вздохнул полной грудь свежий морозный воздух. В дверь тихонько постучали. Натянув халат и трусы «Кельвин Кляйн», он крикнул: «Принцесса, заходи!», совершенно не заботясь о том, что любовница еще не проснулась. В дверь просунулась темноволосая голова, а затем вся показалась и вся маленькая Маша, живой и подвижный ребенок, точная копия Германа Соболева.
– Папочка, с добрым утром!!! – закричала она, со всего маху налетая на отца. Соболев, поймав дочь, стал подбрасывать ее высоко в воздух, а та визжала как потерпевшая, радостно блестя большими, чуть раскосыми, глазами. Наталья, сонно тараща глаза, вскочила, и ошалело уставилась на веселую возню любовника и его дочери. Ее покоробило то неуважение, с которым Герман относился к ней, позволяя так же и Маше ни во что не ставить присутствие в его доме Марковской.
– Ната, хватит дрыхнуть! – заявил Соболев проснувшейся подруге, опуская дочь на пол и, хлопнув ее по попе, скомандовал: – Марш чистить зубы, мне с тетей Наташей поговорить надо!!
– Что случилось, милый? – Наталья простёрла к нему руки, усаживаясь по-турецки, но Герман, игнорируя объятия девушки, скрестив руки на груди, холодно отчеканил, словно отдавал распоряжение в кабинете, а не находился в неформальной обстановке, располагающей к спокойствию и неге:
– Мне нужно уладить вчерашнюю проблему! Машку оставляю с тобой! Водила приедет к одиннадцати. Свозишь ее в зоопарк, короче, сориентируешься на месте, пообедаете где-нибудь, я подтянусь к трем, не раньше! – Наташа послушно кивнула, и ее руки безвольно упали вдоль тела.
– Купи ей там что-нибудь, кредитку я тебе оставлю! – приказывал Герман, продолжая держать Наташу пристальным взглядом. В душе у девушки разлилось горькое чувство разочарования: вместо упоительных выходных с любимым боссом, ей предстояло половину дня развлекать его капризную и взбалмошную дочь, наплевав на стойкую антипатию, казавшуюся на ее взгляд, обоюдной. За ночь вчерашний кошмар на дороге постепенно сошел на «нет», превратившись для нее в кадры из очередного триллера, но после слов Германа волна черного страха вновь накрыла Марковскую с головой.
– Милый, – тихо прошептала она фальцетом. Голос ее дрогнул, а на глаза моментально навернулись слезы. – Как ты собираешься решать этот вопрос? Герман, миленький, – она, будто пружина, распрямилась, вскочив с постели и, подлетев к Соболеву, обвила руками его шею.
– Меня не посадят в тюрьму??? НЕТ? ПРАВДА ЖЕ??? – зачастила Наташа, заглядывая в непроницаемое лицо любовника. И снова Германа покоробило присутствие девушки как в его доме в этот утренний час, так и в его жизни вообще. За последние часы с момента злополучной трагедии на дороге, он стал ловить себя на мысли, что его бесит все, что связано с Наташей Марковской. Разумеется, это он виноват, что позволил своей пассии сесть за руль его автомобиля, а ведь с той самой поры, как он получил права и впервые сел за руль, он никому не позволял водить свой автомобиль, за исключением Тиграна, работающего у него водителем вот уже несколько лет.
– Наташка, – Соболев расцепил руки Марковской и отстранился от нее, пугая девушку нейтральным выражением лица. – Все, что полагается тебе знать, это то, что вчера я сам был за рулем и НИКАКОЙ аварии, – на этих словах он резко дёрнул Наташу на себя, и стальными пальцами сжал ей подбородок, – слышишь, НИКАКОЙ аварии НЕ БЫЛО! Остальное тебя не касается!
– Герман, – Марковская судорожно всхлипнула, не мигая, таращась на любовника. В этот момент он казался ей далеким, холодным и совершенно чужим, а не тем мужчиной, который вывозил ее на мировые курорты и говорил нежные слова. – Я же имею права знать, я…
– Слушай сюда, – Наташа вскрикнула, когда пальцы Соболева еще сильнее сдавили ей подбородок. – Твое право – выполнять мои распоряжения! – Герман немного сбавил обороты. – И вот еще, если своей кислой миной ты испортишь день дочери, я тебя придушу собственными руками! Все, отвали, не до тебя! Кофе мне, быстро!
Наташа, отшатнувшись от него, секунду-другую глядела на его замкнутое, словно высеченное из камня лицо, и подумала: не испортит ли эта нелепая авария на дороге их с Германом отношение, потому, что никогда еще Соболев не позволял себе с ней этот колючий и резкий тон. Среди связей Германа есть кое-какие с криминальным миром, и Наташа верила, что его люди сделаю так, что под них никто и комар носа не подточит. Но вчера вечером она убила человека, пусть и непредумышленно, по ее неосторожности молодой мужчина лишился жизни, и ей, Марковской Наталье, придется с этим жить, нося на своей совести тяжкий грех. Совсем уж некстати, окончательно испортив ясное морозное утро, вспомнился странный и непонятный сон. Накинув халат, Наташа сегодня решила быть примерной любовницей, заботящейся о дочери шефа и, крикнув в глубину квартиры: «Машенька, сейчас сделаю тебе покушать, направилась на кухню, что бы впервые в жизни сделать для девочки какую-нибудь кашу.