Повороты судьбы
Шрифт:
– Я закрыла их всего на секунду. – Не больше. – Я задумалась.
Бетти не хотела, чтобы бабушка знала, что она мечтала о поцелуях с объятиями, когда ей следовало бы думать о складках и сборках. К тому же Роберт бросил ее ради Джоан Кеплер, у которой грудь была значительно больше, а нравственности гораздо меньше.
– Ожог достаточно серьезный, – сказала бабушка. – О чем только ты думала? Вероятно, о мальчиках?
– Нет! Я размышляла, вернутся ли Блумфилды в этом году.
Бабушка прищурилась.
– С чего бы им не вернуться? Все возвращаются. Ты что-то услышала?
– Нет. Мне просто нравилось сидеть с их детьми по вечерам. Вот и все. – Бетти наслаждалась этими вечерами,
– Я позабочусь о том, чтобы ты была первой в списке. – Бабушка снова осмотрела руку Бетти, затем обмотала ее хлопчатобумажной повязкой, которую держала под рукой на случай ожогов на кухне. – Ты встретишь милого еврейского мальчика в Колумбии во время учебы в Барнарде. Вот увидишь. Кого-то с амбициями. Умного. Просто наберись терпения.
У Бетти были другие планы, отличные от терпения.
Бабушка положила масло в коммерческий холодильник фирмы Frigidaire, помеченный буквой «М», только для молочных продуктов. Затем она последовала за Бетти в прачечную. Бетти подняла половину стопки отглаженных штор с пола. Их тяжесть надавила на импровизированную повязку и вызвала волну покалывающей боли, поэтому Бетти аккуратно передала занавески в руки бабушки. Она не хотела гладить их снова.
Бабушка встала на цыпочки и поцеловала Бетти в лоб, покрутила пальцем в неподвижном влажном воздухе.
– Я закончу с этим, – сказала она. – Ты иди домой и приведи себя в порядок. Некрасиво будет выглядеть, если ты опоздаешь.
Час спустя Бетти вернулась. Она не надела розовую клетчатую английскую блузку с длинным рукавом, которую бабушка положила на ее кровать, но бабушка не стала бы отчитывать Бетти на людях. В тот день она должна была встретиться с некоторыми работниками из числа обслуживающего персонала, которые знали ее с тех пор, как они были первокурсниками колледжа, а ей было четырнадцать. Бетти хотела выглядеть взрослой, и чтобы ее воспринимали всерьез. Она больше не училась в средней школе, и ее внешний вид должен был говорить «студентка колледжа». Она переступила с ноги на ногу и уставилась на свои новые летние мокасины, прижимая влажную траву то в одну сторону, то в другую. Никаких двухцветных кожаных туфель, хотя они были в моде.
Бабушка и Зейде расположились на кованой железной скамейке, которая стояла на центральной лужайке под самым большим кленом на территории их владений. Каждый год они сидели здесь в ожидании работников, которые обычно приезжали до выходных, посвященных Дню поминовения.
Она послала бабушке воздушный поцелуй. Позже Бетти собиралась объяснить, что не ослушалась бабушку, надев другой наряд; она просто берегла эту блузку для другого случая и не хотела ее испачкать. Бабушка, конечно, раскусила бы обман Бетти, поскольку видела ее насквозь. Но летом бабушка обычно была отвлечена гостями, кухней и своим образом балабусты – лучшей хозяйки курортного комплекса и хранительницы домашнего очага – Саут-Хейвена. Она, возможно, даже не осознавала, что Бетти надела подарок, который получила от Тилли.
Во время одного из визитов родителей Бетти поняла, что бабушка называла их «Тилли» и «Джо», поэтому она тоже начала называть маму и папу по именам. Все думали, как это так мило, что шестилетняя девочка со светло-каштановыми, выгоревшими на солнце локонами и в платье как у Ширли Темпл называет своих родителей по именам.
Или, по крайней мере, так это запомнила Бетти, поскольку никто никогда не опровергал и не
Бетти помнила почти все визиты своих родителей. Она приводила в порядок свою и их комнаты, надевала лучшее платье и ждала у двери. Многие дни, недели и месяцы до этого она принимала каждую бездетную пару на улице за своих папу и маму, слышала их призрачные голоса, видела абсурдные сны о нормальной семье. Когда они приезжали, Тилли и Джо вели себя как дальние родственники – вежливые и заинтересованные, но отстраненные. Как будто Бетти не имела никакого отношения к их жизни. Она знала, что так и было.
Бетти всегда махала рукой в окно и делала вид, что их отъезд не причинял ей боли. Она боялась, что, выдав свои страдания, она тем самым обидит бабушку и дедушку, которые хотели только одного – чтобы их внучка была счастлива. Она была обязана им всем.
Вот почему Бетти обычно упаковывала редкие и бесполезные подарки Тилли, но этот было трудно отложить в сторону – желтую блузку без рукавов со стоячим воротником, похожую на ту, которую Бетти видела в журнале Seventeen, пышную юбку из ткани «шамбре» и – самое приятное – узкий красный пояс из лакированной кожи. Тилли знала, что этот наряд будет в самый раз, потому что Бетти была очень похожа на нее: такая же превосходная кожа, голубые глаза с зелеными крапинками и светло-каштановые волосы. Знала ли Тилли, как блузка и пояс подчеркнут изгибы фигуры Бетти? Заботило ли ее это?
Бетти никогда не хотела давать бабушке и Зейде повод сожалеть о том, что они ее воспитали. Матери большинства девочек, не говоря уже о бабушках, не поддерживали своих дочерей и внучек так, как бабуля поддерживала Бетти. Она восхищалась оценками и амбициями Бетти так же сильно, как (или, может быть, даже больше) признавала красоту Бетти, пусть даже она унаследовала это от «другой стороны» семьи. Стороны, которую она не знала. В сердцах и глазах своих бабушки и дедушки Бетти не могла поступить неправильно.
Один выбор наряда не мог этого изменить, кто бы его ни отправил.
Лучшие подруги Бетти вышли из главного дома вслед за ней. Это не был дом в обычном смысле этого слова, потому что там никто не жил. Зейде купил его в двадцатые годы, тогда в нем располагался отель. Высотой в два этажа, дом был обшит белым деревянным сайдингом, у него была зеленая скатная крыша и ставни в тон. На каждом окне красовался наружный ящик для цветов, где пышно цвели бальзамин и жимолость, как только миновала угроза ночных заморозков. Веранда вела к огромной входной двери с медным молотком, которым никто не пользовался. Внутри гостей встречал вестибюль, слева располагалась просторная столовая с люстрами из хрусталя, парчовыми обоями и окнами, выходящими на пляж и территорию курорта. По правую сторону находились зал для вечерних приемов и небольшие комнаты для занятий и игр. В задней части дома своей жизнью жила кухня, там постоянно что-то шипело и гудело по восемнадцать часов в сутки, наполняя воздух аппетитными ароматами. В когда-то роскошных номерах наверху раньше размещались гости, но теперь эти комнаты использовались для хранения вещей.