Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке
Шрифт:
Для Нартиады характерна циклическая форма ее внутренней организации. Так, в числе больших циклов известен цикл Сосрыко (Сослана) у осетин, кабардинцев и адыгейцев. Этот цикл включает мотив необыкновенного рождения героя из камня (примета его несокрушимости и мощи), его богатырского детства, эпических подвигов, смерти. У осетин к большим относятся также циклы о Сирдоне, Урызмаге и Батрадзе. Примеры малых циклов: о Тотрадзе - сыне Алым-бека, Албеке (у осетин, адыгов), Ацамазе (у осетин, адыгов), Садайе - сыне Чандзе и великанши-людоедки (у карачаевцев, балкарцев, осетин, адыгов), о Крымсултане (у осетин), Пши-Бадиноко,
Этнограф У. Б. Далгат в исследовании «Героический эпос чеченцев и ингушей» приводит таблицу имен основных героев нартских сказаний:
Сеска Солса - Соска Солса:ингушское и чеченское наименование героя эпоса; осетинское - Созрукъо, Сослан; кабардинское - Сосрыко; абхазское - Сасрыква.
Урузман - Орзми:ингушское наименование героя эпоса; осетинское - Урызмаг, Урузмаг; кабардинское, балкаро-карачаевское - Урызмек.
Хамчи:ингушское наименование героя эпоса; осетинское - Хамыц, Хамиц; кабардинское - Хымыш.
Патарз - Патриж:ингушское наименование героя эпоса; осетинское - Батрадз; абхазское - Патраз; адыгское - Батараз.
Ачамза - Техшоко:ингушское наименование героя эпоса; осетинское - Ачамаз; кабардинское - Ацамаз.
Шерп'а - Ширтка - Ширтга - Шертщко:сын Боткия( Ботоко, Боткхи, Батоко, Батыг), ингушское наименование героя эпоса; осетинское - Сирдон, сын Батагьа.
Кинда Шоа - Киндий Шоа:ингушское наименование героя эпоса; осетинское - Суай, сын Чандза; балкаро- карачаевское - Шуай; кабардинское - Шауай.
Села - Сата - Сели - Сата:ингушское и чеченское наименование героини эпоса; осетинское - Сатана; адыгское - Сатаней; абхазское - Сатаней-Гуаша.
У вайнахов в системе нарторстхойского эпоса действуют и местные герои: Колай Кант, Охкыр Кант, Эшк Горжай, Чопа Бороган (у ингушей); Бжак, Наур, Ахмед, Толам-Аго, Чуара Кембиевич (у чеченцев) и др.
У аварцев, лакцев, даргинцев нарты существуют только в сказках. Это богатыри-великаны, не имеющие имен. Они обладают огромной силой,
В Дагестане наблюдается и другой вид нартов - обыкновенных сказочных героев, совершающих различные подвиги. Они не выступают ни в роли аборигенов, ни родоначальниками фамилий и родов. Нартские же героические сказания, несмотря на их мифологичность, отличаются от сказок тесной связью с общественной жизнью (с родовым бытом в особенности), материальной культурой, географией, топонимикой тех народов, у которых они создавались и бытовали.
Любовная лирика
Любовь в горской поэзии уподобляется огню, пламени, болезни, от которой нет лекарств, цветам, расцветающим на льду. Ниже мы приводим особенно показательные, по мнению П. Услара, примеры.
Вот диалог влюбленной девушки со своей матерью: «Выйди, мать, наружу, посмотреть на диво: из-под нагорного снега пробивается зеленая травка. Взойди, мать, на крышу: из-под льда ущелья весенний цветок появляется».
– «Из-под нагорного снега зеленая травка не пробивается; тебе, молоденькой, травка привиделась. Из-подо льда ущелья весенний цветок не появляется: оттого, что ты влюблена, цветок привиделся…»
О желании своем выйти замуж молодая горянка говорит в следующих выражениях: «Охая, ложусь, охая, встаю я, - долго ли мне охать? Мать говорит, что будет беречь меня, как сокровище… Береги, матушка, серебро свое, а меня выдай замуж, я уже велика выросла. Братья толкуют, что дома будут меня лелеять… Лелейте, братцы, коней своих, а меня отдайте милому. Есть, говорят, любовное зелье; что же я не нахожу его, да сгниют его корни! Мулла, говорят, пишет любовные заговоры, - что же мне не напишет их, да переломятся его перья!…»
А вот объяснение в любви: «На высокой скале сидящая золотистая голубка, - что дать за то, чтобы отдал тебя гордый твой отец? В воздухе кружащаяся небесная ласточка, - что дать за то, чтобы согласились гордые твои два брата?» - «Отец-то отдаст меня, - что дашь за то, чтобы взять меня? Братья-то согласятся, что дашь за то, чтобы я пошла за тебя?» - «Кабы был я турецкий султан, то посадил бы тебя на престол, сам пред тобою стал бы. Кабы свет этот был мой, весь тебе отдал бы, сам рабом стал бы. Кабы рай и ад мои были, рай отдал бы тебе, ад оставил бы себе. Я не римский государь, этот свет не мой, рай и ад не мои. Что же дать за тебя?…»
Женскую красоту горские поэты воспевали так:
Чеченцы: шея лебединая, походка утиная, цвет лица молочный;
Аварцы: грудь белая, как сыр и серебро. В горле льющаяся вода сквозит (то есть прозрачное горло). Красное солнце, свет моих глаз, мое серебро-золото, красное золото, ночью небо освещающая полная луна, райская жемчужина, золотистая голубка, небесная ласточка;
Лакцы: оленья шея; щеки, как яблоки; пальцы, как перья; золотые косы, жемчужные зубы. Девушка, как зажженная свеча (то есть светит своей красотой);