Повседневная жизнь российских жандармов
Шрифт:
В военное время библиотека стала закупать литературу по военной и патриотической проблематике, включая брошюры и книги о Германии, о геополитических устремлениях Германской империи и т. п. Но не прерывался поток и художественной, общеполитической, философской и нравственно-религиозной литературы. Библиотека пополнилась произведениями «пролетарского» писателя Горького, демократа Чернышевского, марксиста Плеханова и Карла Маркса. В августе 1915 года Спиридович «протолкнул» в библиотеку еще 250 экземпляров своей книги о РСДРП по цене 2 рубля за экземпляр. Это были остатки нераспроданного тиража, их куда-то нужно было «пристраивать». Естественно, в таком количестве эту книгу библиотеке вряд ли было нужно иметь, но… своя рука владыка…
Как-то заведующий библиотекой Гусар обратился к Спиридовичу с предложением списать 37 пришедших в негодность книг. Реакция последовала
Судьба этой ведомственной библиотеки неизвестна. Можно предположить, что часть книг после Февральской и Октябрьской революций ушла на пополнение некоторых царскосельских и петербургских библиотек. Свою личную библиотеку Спиридович вывез в Ялту, где она и была обнаружена после его ареста в Петрограде в марте 1917 года. Вот что докладывал 1 апреля министру юстиции А. Ф. Керенскому комиссар Временного правительства: «В служебном кабинете б. Ялтинского градоначальника Спиридовича найден большой архив и вывезен из кабинета… кроме архива, найдена богатая библиотека по истории революционного движения. Библиотека оставлена на месте, но опечатана. Прошу указания, как нам поступить с библиотекой. Есть основания полагать, что, если не вся, то большая часть библиотеки приобретена Спиридовичем из казенных средств» [230] .
230
Комиссар Временного правительства, кажется, преувеличил: А. И. Спиридович на самом деле пользовался книгами, взятыми им для написания своих трудов из Департамента полиции и охранных отделений, но приобретать их на казенные средства он не мог, потому что всеони были запрещены и в продажу никогда не поступали. Это были конфискованные у революционеров экземпляры; которые накапливались в оперативных библиотеках полицейско-сыскных органов империи.
Что стало с ялтинской библиотекой Спиридовича, также неясно.
Чины Охранной агентуры в загранкомандировках [231]
В июле 1909 года заведующий Охранной агентурой полковник А, И. Спиридович подал дворцовому коменданту В. А. Дедюлину очередной рапорт:
«Уже 2 года тому назад Вашим Превосходительством была признана необходимость ознакомления членов агентуры с активными революционными деятелями партии социалистов-революционеров… В Петербургское охранное отделение для участия в филерском наблюдении командируются с тех пор чины вверенной мне агентуры, которые по возвращении осведомлены о современных работниках партии, что придает им, как охранникам, особую ценность. Ныне, когда… формируются автономные боевые дружины, знание чинами агентуры наибольшего числа наиболее опасных в боевом отношении работников революционных организаций является более чем когда-либо важным и необходимым, каковое обстоятельство усугубляется еще предстоящим переездом Высочайшего Двора в Крым.
231
Историей деятельности агентов русской политической полиции за границей занимались многие советские историки, в частности, такие признанные эксперты, как П. Е. Щеголев, З. И. Перегудова, В. К. Агафонов и др. Они, в частности, утверждают, что с 1911 года за границу стали командироваться петербургские филеры, то есть агенты службы наружного наблюдения Петербургского охранного отделения. Наши скромные архивные изыскания позволили, во-первых, отодвинуть временные рамки этих командировок на пару лет назад, а во-вторых, выяснить, что в загранкомандировки ездили не сотрудники охранных отделений Департамента полиции, а агенты Охранной агентуры, подведомственной дворцовому коменданту. Эти нюансы упомянутым специалистам по царскому политическому сыску уловить почему-то не удалось.
Ввиду сего является крайне желательным начать командировки
Рапорт примечателен во многих отношениях.
Во-первых, оказывается, что уже с 1907 года агенты Охранной агентуры проходили своеобразную практику ведения наружного наблюдения в. Петербургском охранном отделении, и «это придало им особую ценность» (какую, полковник умалчивает). Теперь заведующий ОА ходатайствует о распространении этой практики на «наиболее важные по революционной работе пункты», то есть на другие крупные города России. Обращает на себя внимание драматический тон рапорта («когда формируются автономные боевые дружины», «каковое обстоятельство усугубляется… переездом Двора в Крым» и т. д.).
Во-вторых, Спиридович, выступая за стажировку своих сотрудников в учреждениях политического сыска, на наш взгляд, сильно преувеличивает ценность такой практики. Каждому непрофессионалу уже из самого рапорта становится ясно, что «знание в лицо некоторыми чинами Охранной агентуры активных революционных деятелей» особую пользу делу обеспечения безопасности царя вряд ли принесет. Ведь не появятся же эти активные деятели в зоне охраны государя собственной персоной, чтобы попытаться совершить в отношении его террористический акт! Вместо них пойдут рядовые члены партии или рядовые боевики, с которыми ни одно охранное отделение «познакомить» охрану не в состоянии, потому что их не знает, а если бы знало, то давно бы арестовало. Разве полковник Спиридович, проработавший в политическом сыске не один год, не знает об этом? И к чему такая драматизация обстоятельств в связи с переездом высочайшего двора в Крым? Что, разве царь выезжает в Крым в первый раз?
Сам Спиридович, кажется, тоже не верит в задуманное, предлагая, чтобы «при возвращении агентов начальники охранных отделений сообщали нам и в Департамент полиции списки революционных деятелей, с коими агенты ознакомились». Зачем эти списки? Разве их нельзя просто запросить в департаменте и в Охранном отделении? Более того: разве не проще запросить у упомянутых органов сыска не только списки, но и фотокарточки с приметами интересующих Спиридовича революционных деятелей и показать их не двум-трем, а всем чинам «вверенной ему Агентуры»? С какой целью эта дымовая завеса из практикующихся в Охранном отделении чинов Охранной агентуры?
Думается, объяснение этому может быть только одно: это отнюдь не непрофессиональный подход к делу, а заранее обдуманный план повышения своей значимости и авторитета, тонко рассчитанный на делание карьеры. При этом Спиридович пытается «сыграть», с одной стороны, на некомпетентности дворцового коменданта в сыскном и охранном деле, а с другой — на «высочайшем» статусе своего учреждения, которому, он уверен, ни Министерство внутренних дел, ни Департамент полиции ни в чем не откажут. Полковник с оригинальным, нестандартным мышлением, неуемной энергией и инициативой в деле охраны государя — это беспроигрышный вариант обратить на себя внимание Николая II и сделать стремительную военно- придворную карьеру [232] .
232
Что и оправдалось на практике: скоро он будет повышен в звании. А. П. Мартынов, известный деятель политического сыска, жандармский полковник, в своих мемуарах тоже указывает на эту черту А. И. Спиридовича.
На первых порах все происходило по задуманному сценарию. В. А. Дедюлин немедленно вошел в переговоры с Департаментом полиции, и уже 5 августа его штаб-офицер по особым поручениям полковник Ратко сообщил Спиридовичу о том, что Министерство внутренних дел в лице генерал-майора Курлова «вполне разделяет мнение» Дедюлина и уже «взяло под козырек», дав соответствующие указания в сыскные учреждения, а заведующий Особым отделом Департамента полковник Е. К Климович в тот же день лично подтвердил Спиридовичу, своему бывшему коллеге, это радостное известие. Александр Иванович тут же дал указание своим подчиненным завести наблюдательное дело о командировках в охранные отделения. (Вот этим делом мы и воспользовались для информирования читателя.)