Повседневная жизнь российского спецназа
Шрифт:
Сколько раз во время полета в Чечню друзья-летчики звали Ивана Матвеевича в пилотскую кабину и он наблюдал, как сажали самолеты эти асы, мастера своего дела. Когда за спиной в салоне тяжеленного Ил-7б четыреста — пятьсот человек, взлетно-посадочную полосу из-за сильного дождя или тумана не разглядеть, Иван Матвеевич видел, как слаженно и молниеносно работал экипаж и пот лил градом из-под наушников пилотов. А ведь они действительно кирпичи в этот момент не таскали.
Именно потому, что своими глазами видел, какая она — работа военных летчиков, Иван Матвеевич отговаривал сына, окончившего московский кадетский корпус,
— Пап, я здесь столько земли при откапывании окопов перекидал за КМБ, что теперь из принципа не уйду!
А потом у Ивана Матвеевича и вовсе отпали сомнения. Дома он взялся чинить кресло-кровать, на котором спал сын, разобрал его и увидел нарисованную на внутренней стороне кресла приборную доску самолета. Значит, парень приходил из школы, садился в кресло и летал.
Жена это увидела, покачала головой и без упрека сказала:
— Сам виноват, таскал Пашку в Чкаловский, там ему дали за штурвалом посидеть, он и заболел небом и самолетами. Ну и пускай летает, мечты должны осуществляться, а то и мечтать расхочется…
На перроне толкотня. На юг едут еще многие отдыхающие — бархатный сезон. А сын, предвкушая будущий полет, с гордостью рассказывает:
— Вот мы первый раз слетаем, и нас зачислят в резерв летчиков, начнут выдавать летный паек. Это тебе не курсантская еда.
Иван Матвеевич с затаенной жалостью посмотрел на Павла. Высокий, худой. Конечно, ему мало той еды, какую дают в курсантской столовой. Когда дома садились за стол, Иван Матвеевич только брался за ложку, а тарелка Павла уже была пустой.
«Но без лишений, страданий, труда и терпения, наверное, хорошее дело и не делается… А все вокруг говорят: "Проблема отцов и детей. Два взрослых сына, наверное, тяжело с ними", — подумал Иван Матвеевич. — А что, собственно, тяжело? Человека вырастить и правда трудно. И дело не в том, что его надо одеть, обуть, накормить и дать ему образование. Это обязанность любого нормального отца. А вот вложить в голову сына или дочери правильные взгляды на жизнь, на добро и зло и на многое другое — это совсем не просто. Тут ведь давить нельзя, свои воззрения не привьешь насильно, а если попытаешься, тогда и возникнет эта пресловутая проблема отцов и детей.
Дети видят на примере родителей манеру поведения в различных ситуациях и неосознанно берут ее на заметку. И если вдруг эта манера начинает раздражать, злить родителей, то, как говорится, нечего на зеркало пенять, коли…
И в профессии… Разве можно в таком деле настаивать? Надо ограничиться советом, рекомендацией и отойти в сторону. А если выберет он профессию не по душе, а по отцовскому настоянию — вся жизнь, считай, загублена.
Но если выбрал сам, то и результаты, которых добился с потом и кровью, тяжким трудом, принесут удовольствие ни с чем не сравнимое. Какую бы профессию ни выбрал сын, лишь бы он в ней оставался честным, успешным и счастливым. Тогда и противоречий между отцом и сыном никаких не возникнет. Человек вырос».
Иван Матвеевич обнял сына, поцеловал, уколов усами щеку, легонько подтолкнул в спину на ступеньки вагона.
Павел смотрел через пыльное стекло вагона на отдалявшуюся платформу и на отца, махавшего рукой. Теперь, когда дом становился все дальше с каждым железнодорожным перегоном, об институте как раз не думалось.
В купе сидел пожилой мужчина. Он с любопытством глянул на Ивана Матвеевича, провожавшего Павла. И когда поезд отошел от Москвы, не удержавшись, спросил:
— Позвольте узнать, молодой человек, если не секрет, кто вас провожал?
— Это мой отец! — с гордостью отозвался Павел. — Он полковник милиции. Боевой офицер.
— Я так и подумал, что отец. Вы очень похожи.
…Павел забрался на верхнюю полку и смотрел в окно.
Старший брат Роман не пришел провожать. Он работает оперативником в областном УБОПе. Год назад окончил университет МВД.
«Повеселились на его свадьбе, — с улыбкой вспомнил Павел. — А я торопиться с женитьбой не стану. Буду в высоком звании капитана, встану на ноги, тогда. Тем более отец не советует с этим спешить… А сестричка пойдет послезавтра, первого сентября, в десятый. Совсем уже взрослая… Как она здорово поет, голос такой завораживающий. Выберу себе девчонку, чтобы так же красиво пела».
Павел лег на спину и глядел в покачивающийся потолок вагона. Отцовская фигура так и стояла перед глазами.
«Какой он — мой отец? Какой? — задумчиво повторял про себя Павел. — Он родной, близкий, сколько всего в жизни пережил и так мало рассказывал о себе. Он видел смерть, близко, рядом, на войне. Четырнадцать командировок — это не шутка. Его контузило… Как он рассказывал? По службе встречал и отвозил отряды СОБРов к месту дислокации.
Утром надо было везти приморский СОБР в Новые Атаги, а ночью приснилось, будто бы он в госпитале, голова забинтована вместе с глазами. Он ничего не видит. Зашел в палату, а его кто-то стал бить по лицу. Он не видит обидчика, не может ответить и вдруг слышит голос: "На тебе креста нет". Схватился за шею, а цепочки с крестом и правда нет. А ведь он ее никогда не снимал!
Вскочил в два часа ночи, стал ее искать. Все обшарил. Нет ее нигде. На отца стали ругаться сослуживцы, спавшие рядом: "Что ты ищешь, дай поспать, в конце концов!" Так и лег ни с чем.
Утром встал невыспавшийся, сердитый. И вдруг принял решение: машину с вещами бойцов, которая обычно ехала в конце колонны, поставить вперед. Второй после бээмпэшки разведчиков внутренних войск. Над отцом еще тогда посмеялись. Подкалывать стали, дескать, испугался, но отстали быстро, заметив, какое у него настроение.
Отец отдал приказ: ехать быстро и на большой скорости проскочить зеленую зону на выезде из Грозного — совхоз "Новогрозненский". Там случалось большинство подрывов и обстрелов. И зимой, и летом.
Тот день был 28 декабря 2000 года. Мы дома готовились Новый год встречать, а он ехал по этой страшной дороге. Мама все его командировки переживала и эту особенно, как будто чувствовала. Места себе не находила…
За отцовским "Уралом" взорвался фугас. Дверцу кабины, в которой сидел отец, вспороли два здоровых осколка. Стекла из окон посыпались, посекли лица его и водителя, по счастью, несильно. А тряхнуло, как рассказывал отец, страшно. Задний мост "Урала" разворотило взрывом, все осколки ушли в вещмешки, а ведь в кузове могли быть бойцы…