Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII

Книга французского историка Э. Маня посвящена периоду в истории Франции XVII в., который хорошо знаком российскому читателю по роману А. Дюма «Три мушкетера». Эпоха правления французского короля Людовика XIII была одной из тех, что определили ход истории Франции. Едва оправившись после Религиозных войн, столкнувших католиков и гугенотов в братоубийственной схватке, Франция после убийства короля Генриха IV в 1610 г. вновь оказалась на краю пропасти. Правление регентши Марии Медичи, матери юного Людовика XIII, засилье ее фаворита итальянца Кончини, амбиции принцев королевской крови обострили угаснувшие противоречия. Однако, несмотря на внешнюю вялость и кажущуюся бесхарактерность, Людовик с помощью своего первого министра, замечательного государственного деятеля кардинала Ришелье, сумел обуздать своеволие французской знати – вечного источника волнений, упорядочить аппарат управления, подорвать могущество

гугенотской партии, захватив их форпост неприступную крепость Ларошель, в любой момент готовую стать открытыми вратами для врагов Франции. При Людовике XIII Франция вступила в военный конфликт с Германской империей и Испанией – Тридцатилетнюю войну, стоившую ей тяжких потерь, но позволившую сокрушить давних и могущественных недругов. Париж при Людовике и Ришелье стал культурной столицей не только Франции, но Европы. В попытке приручить неспокойную знать королевская власть стремилась превратить Париж и двор в самое привлекательное место в стране. Даже при всей своей нелюбви к пышным праздникам Людовик XIII был вынужден потворствовать веяниям своего времени. Столица, подобно магниту, притягивала к себе дворян, авантюристов, искавших развлечений и денег. Толпы поэтов и литераторов наводнили улицы Парижа, ютились под крышами мансард, надеясь пером прославить свое доселе неизвестное имя. Однако при всем блеске и величии столица Франции была полна разительных контрастов. Рядом с пышными выездами вельмож соседствовали нищета и разбой, узкие улочки были полны убийц и грабителей, что делало их небезопасными не только ночью, но и днем. Да и сам королевский двор не был спокойным, уютным уголком. Интриги, борьба кланов, политические убийства и дуэли подчас делали его не менее опасным местом, чем бурливший за стенами Лувра Париж. Служба королю не приносила большого дохода, и в погоне за модой придворные были вынуждены изыскивать самые невероятные способы обогащения. Несомненным достоинством книги Э. Маня является то, что ему удалось представить мир Парижа XVII в. во всем его многообразии: каждую главу автор посвящает повседневной жизни и нравам отдельных слоев общества – от знати до нищих.

Рассказывая о повседневной жизни французского общества, автор не довольствовался простым перечислением деталей быта и предметов обихода – наоборот, эти детали становятся фоном для увлекательного повествования. Обилие курьезных историй, юмор, прекрасный стиль, умение нарисовать портрет крупнейших политических деятелей той эпохи, показать их влияние и вес превращают книгу Э. Маня в один из самых блестящих трудов по истории Франции XVII в., которые переводились на русский язык.

В начале XVII века возникли противоречия между любителями природы, теми, у кого не осталось никаких иллюзий, моралистами, с одной стороны, и придворными, кокетками, эпикурейцами – с другой… И спор шел вот по какому странному вопросу: должен ли честный и порядочный человек, стремящийся сохранить в неприкосновенности благородство своей души или, по крайней мере, желающий вести независимую, свободную от всякого принуждения жизнь, предпочесть деревню городу? Что ему следует для себя выбрать: сельские покой и волю или суматоху и кабалу Двора? бедность и лишения или славу и богатство, которые добываются амбициями, умноженными на низость?

Популярность «Астреи» [1] , триумф театра пасторалей, возбуждая у толп поклонников этого направления жажду добровольного изгнания в поля и преображения в персонажей эклог, тех самых персонажей, над которыми так славно поиздевался Шарль Сорель [2] в своем «Пастухе-сумасброде», и стали одной из причин этого противоречия.

Салоны наполнялись спорщиками, а книжные лавки – изданиями, где аккумулировались аргументы в пользу той или иной стороны. В ту самую пору, когда одни трещали не умолкая, а другие ломали перья, доказывая свою правоту, поэт-зубоскал Дю Лоран прислушивался к страстным речам в салонах и перелистывал тома, так или иначе трактовавшие щекотливую тему. Было ли у него собственное мнение по этому вопросу? Нам этого не узнать никогда. Он просто наблюдал и добросовестно регистрировал в памяти открывавшуюся ему картину нравов, остерегаясь высказываться «за» или «против», поддерживать ту или иную из воюющих сторон. А потом, по возвращении в свой кабинет, оставшись в одиночестве, видимо, испытывал лукавое удовольствие, воспроизводя на страницах своих сатир схватку защитника деревенских услад с апологетом городских удовольствий, околдованным прелестью Парижа. И если верить Дю Лорану, вот примерно как утверждал каждый из них свою правоту.

– Париж?! – восклицал поклонник сельских красот. – Только не говорите мне о Париже, об этом дьявольском городе, где беснуются орды демонов! Какое разумное существо останется в целости и неприкосновенности, у кого не угаснет рассудок в этом содоме, в этом грохоте, можно ли выжить, вдыхая зловоние этого ада, шлепая по грязи – по уши в нечистотах? Извольте-ка прогуляться по его мерзким улочкам! Только не забудьте, что на вас в любой момент может свалиться кусок кровли или доска от лесов! А если вам удастся избежать этой опасности, вас будет подстерегать еще большая: попросту оказаться раздавленным повозками или погибнуть от удушья, будучи затиснутым между мешками двух грузчиков, затесавшихся в гудящую, обезумевшую толпу! Скажете, и этого не случилось? Что ж, найдется еще немало неприятностей на вашу голову: пожар, к примеру, один из тех, что то и дело пожирают эти городские дома… Ах, так вы надеетесь, по крайней мере, ночью насладиться тишиной и покоем? Оставьте эту надежду! Ни один парижанин не рискнет похвастаться тем, что, возвращаясь с бала или из театра, способен уберечь свои пожитки, свои драгоценности, даже – свою жизнь, когда на него нападут какие-нибудь жулики, мошенники, подонки, которые кишмя кишат на каждом перекрестке этого места погибели, этого пропащего города! Таков Париж. И потому – долой из Парижа, да здравствует моя милая деревня!

– Нет в моей деревне ни крикунов, ни злопыхательства, ни грязи, ни мерзких запахов: тишина и благодать, – продолжает приверженец сельских прелестей. – Ни тебе искусства, ни дурацких церемоний. Здесь царят простодушие, невинность, здесь все просто и ясно. Вы понапрасну станете искать в деревне этих спесивых и наглых господ, которые так и норовят оттоптать вам ноги, этих тщеславных молодчиков в бараньих завитушках, что докучают вам своей модой и отравляют воздух своими духами, этих болтливых педантов, которые прожужжат вам все уши своими нудными речами… И женщины у нас не тратят время на то, чтобы наставлять рога муженькам, а мужчины – на попойки в кабаках… Какие славные люди – наши крестьяне! Не угодно ли зайти в любую лачугу? «Да пошлет вам Господь счастья и удачи», – такими словами встретят вас у порога. «Как поживаете, как себя чувствуете? Если не успели поужинать, поужинайте вместе с нами!»

Цирюльник, у которого всегда наготове доброжелательная улыбка, и кюре, у которого всегда наготове добрый совет, – вот пастыри этого стада. Пусть даже второй не всегда разбирается в Библии и еще меньше – в истории, зато с какой любезностью, восхваляя достоинства вина, он нальет вам легкого кларета, сделанного из выращенного им же винограда! И вот так вот, перемежаясь прогулками и чтением, мирно потечет жизнь в деревне, а по воскресеньям вместе с певчими в храме каждый воскликнет: «Господи, спаси и сохрани!» и каждый воспоет Ему хвалу, возблагодарит за то, что бережет его, грешного…

– Ну и на здоровье, господин сельский житель! – ответит ему воздыхатель Парижа. – Ну и наслаждайтесь сами своими красотами! Видел, видел я вашу деревню, проезжая мимо. Ничего не скажешь, настоящее чистилище! Кто это выдержит? У ваших крестьян – каменные лица, у дворян – постные физиономии, и у всех повадки черепах, с трудом передвигающихся под тяжестью панциря… Там у вас удавятся за медный грош, а если кто нацепит лишний бантик на платье или у кого заподозрят пудру на носу, – скандалов не оберешься. Хотите поразвлечься? Созерцайте деревья, смотрите, как куры несутся или гуси шлепают по болоту, – ничего, кроме этого, все равно нет! Одолевает жажда поговорить с приятным собеседником? Как же! Все разговоры вертятся вокруг коров, свиней, лошадей, собак, зайцев и пахоты… Нет, господин сельский житель, дерьмо эта ваша деревня, там только и думаешь, как убить время, чтоб самому не подохнуть от скуки!

Конечно, вы, в свою очередь, можете сколько угодно поносить Париж, ненавидеть его, питать к нему отвращение… Но на самом деле – «на свете есть Париж, и только он один, и только в нем одном – собранье всех миров»! Да, здесь можно встретить людей любой национальности. Именно здесь, в Париже, для тех, кому повезло сюда попасть, воздвигнуты Лувр – обитель богов; Дворец правосудия, где красноречие течет рекой; Сен-Жерменская ярмарка со всеми, какие только можно представить, играми и развлечениями; Новый Мост – родина смеха… Именно в Париже разбиты сады с аллеями, где влюбленные и поэты грезят в сени деревьев под шепот струй… И в этом раю, искрящемся женскими улыбками, царят радость и независимость! Никогда здесь не встретишь существа, на которое тебе было бы неприятно смотреть! Никогда время не тянется долго! Зря стараетесь, господин ипохондрик, сколько бы вы ни ругали шум и суету большого города, сколько бы ни ссылались на его опасности, мне эти опасности просто смешны!

«И я получаю больше удовольствия от грохота карет,чем мог бы получить, попав на свадьбу…А если вам требуется, чтобы я сказал вкратце обо всем, – пожалуйста:Париж так очарователен и так сладостен,что уехать отсюда захочешь только на небеса…»

Таким вот образом, при посредничестве господина Дю Лорана – как правило, он выступал в роли строгого судьи, а в данном случае – язвительного стихоплета, – мы и можем выяснить, какие, благоприятные или не слишком, мнения высказывали о своем городе парижане, современники Людовика XIII.