Пояс Койпера
Шрифт:
— Видела я, как вы дамочку-то обхаживали! — хмыкнула она, протягивая мне стакан. — И ручку ей жали, и в глаза заглядывали, а как прямо предложили, она и в обморок! Я вас, козлов, хорошо изучила, знаю вашу кобелиную натуру, многих на своем веку повидала… — Подперев щеку кулаком, принялась наблюдать, как я привожу Аню в чувство. В ее тоне появилась рассудительность, как если бы говорила она сама с собой: — А с другой стороны, девушка не первой свежести, чего кобениться? Мужик в соку, и не то чтобы совсем урод…
Постояв еще немного, барменша направилась в свой закуток, но вдруг обернулась и наградила меня долгим, пристальным взглядом, таким тяжелым,
— Какая же ты редкостная сволочь! — прошептала она бескровными губами, отталкивая от себя мои руки. — Шпионишь, да? Зарабатываешь тридцать сребренников?
Сравнение не было лестным, тем более что я его не заслужил. Даже Нюська, на что профессиональный укротитель, такого себе не позволяла. Я могу быть заносчивым, могу высокомерным. Могу вытянуть губы в ниточку на манер лезвия бритвы, могу отодвинуть человека и смерить его с расстояния взглядом. Я все могу, но тут лишь улыбнулся.
— Сама сказала, что дура — дура и есть!
И Аня мне поверила. Поскольку сравнила меня с каким ни на есть, а все же апостолом, я счел себя вправе продемонстрировать ей собственную мудрость.
— Подумай своей глупой головой, стал бы я в таком случае тебя расспрашивать? — Дал ей время в полной мере устыдиться, после чего сухо поинтересовался: — Сколько они хотят?
Произнесенная дрожащим голосом цифра вколотила меня по колено в землю. Я и сам не ангел, их в наше время впору заносить в Красную книгу, но надо же знать меру! Аллергия, наверное, так зачесались у меня кулаки. До темноты в глазах захотелось съездить по ласковой котовской морде, чтобы брызнули с нее во все стороны меленькие крысиные зубки. Вот, должно быть, его личный дантист порадуется!
Но как бы там ни было, а случившийся обморок нас с Аней сблизил и позволил перейти без напряга на «ты». Синтия, какой я ее запомнил, вряд ли была способна плакать, но Анюта тем не менее на нее очень походила. Женственностью и еще чем-то неуловимым, что жило в моем воображении. Жаль только сам я в Дон Кихоты не годился и роль Робина Гуда была выше моих актерских возможностей. Поквитаться с Котовым хотелось, но куда важнее было отмазать Аньку, иначе признавать подлецом пришлось бы уже себя. Ловушка, в которую она угодила, была расставлена с моей подачи. Знаю, что сглупил, что поступил безответственно, только очень уж хотелось отделаться от навязчивого господинчика. Впрочем, какая теперь разница: идея моя, значит, и отвечать мне. А еще находятся чудаки, утверждающие, что карма достает нас только в следующих жизнях! Нет, ребята, в нашем лучшем из миров все до невозможности ускорилось, так что стоит задуматься, прежде чем открывать рот, и уж подавно что-то делать…
Аня ушла с головой в свои невеселые мысли, я молча курил.
Когда к нам наведался Котов?.. Помнится, был конец рабочего дня, точнее, начало рабочей ночи. Дверь отворилась, и в кабинет вплыл невысокий, полненький человечек с блудливой улыбочкой на ухоженном лице. Расхаживал по паркету на мягких лапках, распространял запах дорогого одеколона. Я еще подумал, сбивает со следа собак. И хотя чутье у меня на людей отменное, выясняется, что исходившего от него аромата общественного туалета я не уловил. Нюська, правда,
Та неделя у нас с Феликсом выдалась ударной, так что к ночи с пятницы на субботу я едва держался на ногах. Фил, с его упертостью тяжелого танка, доконал меня окончательно. В большинстве регионов страны предстояли местные выборы, и наверху решили, что пора бы что-то сделать для народа, но так, чтобы властям это ничего не стоило. Объяснить, к примеру, россиянам, что нищета скоро будет искоренена и этого времени дождутся все, кто до него дотянет.
Выполняя заказ разработать в этом ключе пару-тройку инициатив, мы с Филом и провели отпущенные нам семь дней. Мне, как всегда, досталась роль генератора идей, в то время как он их критиковал. Начальник, имеет право! Но как Феликс ни выеживался, предложение развернуть по всей стране сеть курсов аутотренинга я отстоял. Оно родилось у меня после знакомства со статистикой британских социологов. Их опросы показали, что во время секса тридцать два процента мужчин и двадцать семь процентов женщин представляют с собой в постели другого партнера. Цифра обнадеживала. Поскольку наших людей жизнь трахала каждый день, то и они могли бы научиться верить, что живут в предназначенной для жизни стране. Деньги для этого требовались мизерные, а в результате целый ряд социальных проблем мог отпасть сам собой. Прибегая к самогипнозу с использованием выступлений отцов народа, можно было убедить население в том, что они читают свободную прессу, смотрят независимые телеканалы и участвуют в честных выборах.
Вторая инициатива касалась указа президента присвоить магазинам для богатых статус музеев, что значительно снизило бы социальное напряжение в обществе. Феликсу идея нравилась, но он хотел приберечь ее до того момента, когда правительству потребуются меры по реанимации дышащей на ладан культуры. Настаивал он и на том, чтобы в наших предложениях нашлось место патриотизму: частое повторение тезиса должно было опровергнуть пословицу «насильно мил не будешь». Пока же дела на этом фронте шли хреново. Те, кто не нюхал войны, снимали для тех, кто не хотел о ней знать, фильмы о войне и называли это патриотическим воспитанием.
Именно в тот момент, когда я наконец нашел вариант, как впрячь в телегу коня и трепетную лань, на мою больную голову и свалился Котов. Это было выше моих сил. Коллапс приблизился настолько, что я чувствовал его физически. Гость с Филом о чем-то говорили, а я тупо уставился в окно, где за стеклом кружились и падали снежинки. Мне хотелось на волю, хотелось упасть в снег и ни о чем не думать, а только смотреть, как клубится над головой белое марево. А еще мне страшно хотелось выпить, чтобы упали угольные стержни и прекратилась цепная реакция мыслей, — наступила наконец блаженная пустота.
Не знаю, как Фил это понял, только я вдруг ощутил в руке холод стекла, а на губах вкус ледяной, до ломоты в зубах, водки. Влил ее в себя разом. Большую, предназначенную для вина рюмку, и мне тут же полегчало. Закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Удары пульса в висках стали доноситься словно через вату. Завтра, я все придумаю завтра. Найду решения всех проблем и отвечу на любые вопросы, только не трогайте меня сейчас…
Но нет, такая милость дана мне не была. Феликс стоял рядом, грел в ладони коньяк. Возможно, его состояние мало чем отличалось от моего, но он, дипломат, этого не показывал. Наклонился, положил руку мне на плечо: