Появляется всадник

Дональдсон Стивен Ридер

Она прекрасно понимала, что это невозможно. Она была не с той стороны зеркала, со стороны изображения, а не со стороны Воплотителя. Но это знание ничего не давало ей. Если бы она почувствовала, что происходит воплощение, это дало бы ей… что? цепь, канал?.. Но не было никаких других возможностей сражаться. Сила желания ее была огромной; ее не волновало, что эта суета скорее всего безумие. Странный огромный талант оказался ее единственным оружием. Если бы она могла померкнуть и раствориться, зайти достаточно далеко, чтобы добраться до зеркала…

Но

руки Эремиса лишили ее этой возможности. Они заставляли Теризу прижиматься к нему, так что ее едва не стошнило.

Сначала он крепко стискивал ее. Он волочил ее к точке воплощения так, словно это была стена, о которую он собирался переломать ей кости. И не отпускал.

Затем накатил бесконечный миг воплощения, вечная бесконечность.

Затем появился совершенно другой свет.

Он был оранжевым и горячим, частично от печи, частично от факелов — дымный, пахнущий гарью. Здесь был еще кто—то, кого она раньше не видела. Эремис протащил ее мимо него. Гилбур и Гарт появились вслед за ней, ослепленные, как и все прочие.

Мастер Эремис закричал:

— Свет! Гасите свет!

Прежде чем ее глаза привыкли к свету и она успела хоть что—то рассмотреть, факелы засунули в бочки с песком; дверца печи со щелчком закрылась. Темнота объяла Теризу, словно волна жара.

— Что пошло не так? — спросил кто—то скрипуче.

— Джерадин, — рявкнул Мастер Эремис. — Он жив. Нельзя позволить ему увидеть это место.

— Я пытался убить его, — проворчал Гилбур. — Ударил его изо всех сил. Но щенок оказался крепче, чем я думал.

— Она не должна видеть все это, — продолжал Эремис. — Она — его создание. Кто знает, какие связи существуют между ними? Может быть, они могут мысленно передавать изображения!

Первый голос, человек, которого Териза не знала, издал презрительный звук.

— Тогда хорошо, что мы предусмотрели такую возможность. Будь мы в комнате воплощений… — Через мгновение он добавил: — Интересно узнать, что он будет делать, когда придет в себя.

— Если не сможет найти нас, — пробормотал Мастер Гилбур.

— В темноте? — рассмеялся Мастер Эремис. — Можешь не бояться. — Голос Мастера звучал возбужденно, почти довольно. Его хватка изменилась; одной рукой он удерживал руки Теризы за спиной. — Сейчас она моя — а они наши. Неважно, что живы Джерадин и Краген. Они только добавят перца в кровь. Они будут делать то, что мы захотим.

— А Джойс? — спросил скрипучий голос.

— Ты видел, — прохрипел Гилбур. — Он сбежал, едва только мы появились. Небось, он прячется в какой—нибудь дыре, надеется, безумец Хэвелок спасет его. Смех Эремиса позволял предположить, что он сомневается в выводах Гилбура. Но он не стал спорить. Вместо этого он сказал:

— Снова зажечь свет можно будет, когда дверь закроется.

Сильно, безжалостно, он стал толкать Теризу перед собой в темноту.

Все это время она старалась сосредоточиться, пыталась не потерять сознание.

Сейчас, конечно, она не могла оказаться

рядом с зеркалом, которое использовал Мастер Эремис; она отчаянно пыталась найти хранилище зеркал Знатока Хэвелока, хотя бы почувствовать их, чтобы осуществить воплощение на расстоянии. Она чувствовала воплощения, когда те происходили. Она чувствовала, когда открывался проход между двумя точками. Это должно что—то означать. Должна быть какая—то возможность использовать это. Но хватка Эремиса исключала это.

Он держал Теризу слишком грубо, так что больно было рукам, и все толкал ее вперед, в беспросветную тьму. Сквозь дверной проем, по неосвещенному коридору, сквозь новую дверь; подсознательный страх оттого, что они куда—то бегут, не давал ей сосредоточиться. То, как он прищелкивал языком, наполняло ее яростью и отчаянием.

Я не буду твоей. Никогда. Я найду способ убить тебя. Неважно, что при этом случится. Клянусь.

Невозможно потерять сознание, когда тебя так переполняет ярость. И тут он изменил хватку.

За вторым дверным проемом на грубом полу он внезапно толкнул ее. Териза не смогла удержать равновесие, потому что он не отпускал ее руки, и неудачно приземлилась на подушку. Кровать. Он грубо повернул ее, так что она опрокинулась на спину. Ее руки он сжимал над головой одной рукой. Затем возле ее левой руки щелкнуло что—то железное; она услышал щелчок, слабый звон цепи. Несмотря на оковы, Мастер продолжал держать ее руки.

Он продолжал почмокивать языком, а вторая его рука расстегивала пуговицы на ее мягкой кожаной рубашке, открывая груди и беззащитный живот.

— Мне придется приковать тебя, — пробормотал он с наслаждением. — Небольшая предосторожность с учетом твоих странных талантов… и талантов Джерадина. Но это не помешает мне утолить свои прихоти с тобой. Ты узнаешь, что меня не легко удовлетворить. С другой стороны, времени у нас вполне достаточно. Если будешь покорной, я буду ограничивать тебя как можно меньше.

В темноте Териза попробовала сопротивляться; ей хотелось расцарапать ему лицо, хотелось почувствовать на своих руках его кровь. Он легко справился с ней; он знал, как бороться с женщинами. Когда она на мгновение замерла, чтобы восстановить силы и не разрыдаться, Эремис провел языком по ее соскам (словно прикосновение влажного огня), и его рука проникла под завязки ее штанов.

Готовая расплакаться, Териза попыталась вырваться из его рук, но это ей не удалось.

Внезапно она заставила себя остановиться, изгнала сопротивление из своей плоти. Она ничего не сможет так добиться; яростно отбиваясь, она лишь ускоряла победу над собой. Она не могла сосредоточиться… Пусть думает, что ее неподвижность — сдача на милость победителя. Если он так уверен в себе.

— Ты полностью примешь мое мужское достоинство, — пробормотал он. — Я овладею тобой всеми возможными способами. И не удовлетворюсь, пока ты не начнешь умолять меня войти туда, куда я захочу.