Появляется всадник
Шрифт:
— Смотритель Норге, вы слышите меня?
— Слышу, милорд Тор. — Голос Норге звучал сонно, равнодушно, уверенно.
— Проводите милорда принца из Орисона. Я хочу, чтобы он в безопасности вернулся к отцу. Вы слышали меня?
— Слышал, милорд Тор.
— Мы выступаем в Эсмерель на рассвете. Будьте готовы. Обсудите с Гильдией вопрос снабжения. Мастер Барсонаж согласно кивнул.
— Слушаюсь, милорд Тор. — На этот раз в голосе Норге послышалась едва уловимая нотка удовольствия. Принц Краген развел руками.
— Минуточку. — Артагель расцвел в улыбке, предназначенной для битвы. Он не был вооружен, но сейчас казалось, что ему не нужно оружие. —
— Нет, — мгновенно ответил Тор, ответил так решительно, что это вызвало у него новый приступ тошноты. — Этого алендский Претендент не сделает. Он знает, куда мы направляемся и почему. Он может возобновить атаки на Орисон, когда мы уйдем. По этой причине мы оставим в замке две тысячи человек и достойного командира. Но принц не нападет на нас и не предаст нас.
Териза хотела спросить: вы уверены? Разнообразные чувства сменялись на лице принца с такой скоростью, что она растерялась. Может быть, именно это он и задумал: решительный штурм, как только стража покинет Орисон? Но принц вдруг высказался сам.
— Благодарю вас, милорд Тор. — Он говорил тихо, но в его голосе слышался отзвук труб. — За то, что вы рассчитываете на мое уважение. Будь друзья моего отца столь же благородны, как друзья короля Джойса, Аленд не нуждался бы в борьбе Претендентов за престол.
Краген повернулся, чтобы уйти. Норге отрядил двух капитанов сопровождать его до тех пор, пока не подоспеет группа стражников. Однако Териза не видела его ухода. Она была занята тем, что пыталась поднять огромное тело Тора, с грохотом рухнувшее на пол. Старый лорд потерял сознание.
44. Пешки движутся вперед
Териза и Джерадин хотели побеседовать с Артагелем им хотелось во всех подробностях знать, что делалось в Орисоне во время их отсутствия, — но большую часть дня им было некогда. Артагель был занят делами Норге, поддерживая авторитет нового Смотрителя и Тора, грозно глядя на всякого сомневающегося. Он, конечно, не получил официальный пост и не обладал властью. Но это лишь увеличивало доверие к нему. Он был Артагелем, лучшим фехтовальщиком Морданта — сыном Домне. После заката звезды короля Джойса он был первым претендентом на роль всеобщего героя Орисона. Кроме того, он не состоял в страже — и не подчинялся Норге. Его слово и само его присутствие рядом с Норге было весомее полудюжины катапульт.
Потерпев неудачу с Артагелем, Териза и Джерадин безжалостно вцепились в Мастера Барсонажа. Но и магистр был занят. Он готовил Гильдию к битве. И ему же приходилось готовить все, чтобы обеспечить снабжение армии. На деле это означало необходимость выяснять с заместителями Норге, что именно потребуется и в каком количестве, и затем давать подробные указания, как упаковать эти припасы и расположить в обширном бальном зале близ рабочих помещений.
С тех пор как Гильдия вновь обрела смысл своего существования, Мастера трудились не покладая рук. Работая с формулой, позволившей Мастеру Барсонажу получить предсказание, одному из Воплотителей удалось изготовить плоское зеркало с изображением бального зала. Работая как можно быстрее, два других Мастера в точности повторили это зеркало; одного зеркала было бы явно недостаточно, к тому же это вконец измотало бы Мастера,
Так как магистру необходимо было проследить за всем этим, Териза и Джерадин остались и без этого надежного источника информации.
Рибальд был несомненно рад видеть их. В особенности после смерти Леббика, которую он не смог предотвратить. Покрытый шрамами ветеран сам вызвался защищать их. И был не прочь поболтать. От него они и услышали о судьбе Саддит. С другой стороны, он не мог ответить на некоторые вопросы — не мог объяснить, почему служанка стала звеном в цепи событий, повлекших за собой уничтожение зеркала Джерадина. Он ничего не знал о том, что больше всего хотели услышать Териза и Джерадин.
Большую часть дня — во всяком случае оставшуюся — им пришлось провести в обществе друг друга.
Но нельзя сказать, что они были недовольны этим.
Они приказали привести к Тору врача, который уверил их, что старый лорд здоров как бык и наверняка придет в форму, едва только начнет разнообразить свою исключительно винную диету другой, более полезной пищей, — и успокоил, сказав, что удар Гарта не вызвал внутреннего кровотечения. После того как врач развеял их беспокойство, Териза и Джерадин отправились в ее бывшие комнаты в башне, в павлиньи комнаты. Они объяснили Рибальду, что хотят поговорить с Артагелем или Мастером Барсонажем, и Рибальд пообещал доставить Артагеля и магистра к ним. Затем они закрыли дверь и заперли ее на засов. Внезапно, смеясь от облегчения (чуть истерически), они вдвинули кресло в шкаф, где до сих пор висела одежда, чтобы блокировать тайный ход внутри стены.
— Всякий, кто попытается проникнуть отсюда, — сказал он, — ноги себе переломает.
Смеясь, чтобы не заплакать, они обнялись, словно не виделись долгие месяцы.
— О, любовь моя, — пробормотал он некоторое время спустя, когда слегка успокоился. — Я почти добрался до тебя. Это было хуже, чем полная беспомощность. А когда я сделал нечто поразительное, перевернувшее наши представления о Воплотимом, Эремис обессмыслил мои старания, просто погасив свет. — Он замолчал, а потом признал: — Хэвелоку пришлось усесться на меня, чтобы я не отправился за тобой наперекор всему.
— Но ты ведь не был беспомощен, правда? — Ей было важно услышать это.
Как всегда, то, что говорила Териза, было ему интереснее самокопания.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не мог добраться до меня, — пояснила она, — ты не мог прямо спасти меня. Но, обладая такой силой, можно было сделать множество вещей. Ты мог бы воплотить рядом с Эсмерелем стражников, чтобы они отправились спасать меня. Не меньше сотни. Он уставился на нее так, что ей снова захотелось его обнять, потому что он уже не мучил себя, не воспринял ее слова как критику. И ответил: — У меня не было времени.
— Я знаю, дурачок. — И вместо того, чтобы обнять, она защекотала его. — Но ведь речь не об этом.
Он перехватил ее кисть и наказал за коварное нападение, нежно целуя кончики пальцев. — А о чем речь?
— Речь о том, — сказала она, поражаясь, насколько ей трудно сосредоточиться, пока Джерадин целует ей пальцы, — что ты не беспомощен. Если бы мне не удалось изменить изображение, ты нашел бы способ нанести ответный удар. Обязательно нашел бы. — Решив быть серьезной, она повторила: — Ты не беспомощен.