Появляется всадник
Шрифт:
— Так приятно снова видеть вас двоих, — перебил довольный Артагель. — Подозреваю, что все подошло к критической точке, раз вы так драматично использовали Воплотимое. Несколько кадуольцев, захваченных в плен в бальном зале, до сих пор не пришли в себя.
— Что вы собираетесь делать?
— Отправиться в схрон Эремиса, если удастся добраться туда, — ответил Джерадин. — Он не в Эсмереле. Найла там нет. Это была ловушка. Но Териза считает, что может создать изображение того места, где Эремис держал ее. Если ей удастся это, мы сможем найти его и проникнуть внутрь.
— Неплохо. — Отважно глядя в лицо брату, Артагель сказал: — На этот раз
Джерадин запротестовал было, но Териза остановила его. Она вернулась в Орисон, в частности, и по этой причине. Два дня назад — неужели это было всего два дня назад? — Джерадин сказал: «Когда действительно начнется битва, то лучше всего позаботиться о том, чтобы с нами был кто—то, кто владеет мечом лучше, чем я». Одно из его «острых предчувствий». Вместо того чтобы давать объяснения, она сказал: — Пусть поступает, как хочет. Спорить с ним некогда.
И, словно подтверждая это, отошла от Джерадина к зеркалу, плоскому зеркалу, в котором виднелась дюна где—то в Кадуоле.
— Кроме того, — шепнул Артагель Джерадину за ее спиной. — Хэвелок сказал, что вам без меня не обойтись. И привел меня сюда. Я понятия не имел, что вы вернетесь.
— Что заставляет тебя думать, что ты справишься с Гартом? — жарко зашептал Джерадин. — Он уже дважды победил тебя. А твоя рана еще не зажила. Артагель хмыкнул:
— А что заставляет вас думать, что вы двое справитесь с Эремисом, Гилбуром и Вагелем? Мы сделаем все, что в наших силах. Но… — добавил он более серьезно, — у вас может не найтись времени для Найла. Может быть, мне удастся помочь ему.
Джерадин, видимо, посчитал, что с таким доводом трудно спорить. Но, желая смягчить собственное беспокойство, изменил тему разговора:
— Как осада?
— Не стоит волноваться, — ответил Артагель. — Маргонал—замечательный враг. Вчера он послал мне дюжину быков. Благородство владыки. Я отправил ему бочку лучшего вина короля. Мы стали друзьями. Пока Орисон не впал в панику, я здесь не нужен.
Сейчас, когда Териза объявила о своих намерениях, ей казалось, что сдержать слово куда сложнее, чем ей представлялось. Нужно было вообразить изображение места, которого она не видела, места, которое она знала лишь по маленьким деталям, по ощущениям. В то короткое время, что она провела здесь, она не слишком сосредоточивалась на этих мелочах. Было совсем темно… Мастер Эремис, приковав Теризу к стене, беседовал с ней, угрожал ей, прикасался к ней. К ней заходил Архивоплотитель Вагель. Она нашла Найла и побеседовала с ним. И все это время ее внимание, ее талант были направлены на другое, силились найти лекарство от ее страха — как бы достичь комнаты, где она находилась сейчас, и поэтому на изучение ее тюрьмы ни времени, ни сил не оставалось.
Она могла заставить изображение пустыни в плоском зеркале поблекнуть; это было легко. Но в мире в разных местах существовало множество разновидностей тьмы. Откуда ей знать, что изображение, которое она создаст, возникнет не в глубине какой—нибудь горы или не в пучине моря?
Свет; она помнила слабое, еле заметное освещение, луч из неплотно закрытого окна над кроватью. Это станет отправной точкой. Как велика была кровать? Она не знала. А вот цепь… Примерно десять футов цепи, позволявшие ей выполнять упражнения, которыми намеревался
Едва заметные очертания дверного проема.
Она прекрасно помнила также ощущение от двух железных колец. Короткая цепь Найла. Его рука в оковах. Грубый теплый материал рукава…
Минуточку. Минуточку.
Изображения фокусируются на месте, а не на людях. Но Найл был прикован к стене; возможно, он до сих пор там. Неужели это не делает его частью места, необходимым компонентом изображения, которое она пыталась получить?
Если только она вспомнит, как он выглядит…
Это тоже было легко: он был похож на Джерадина, чуть ниже, чуть старше, измученный разочарованием и пессимизмом—Джерадин, доведенный до отчаяния Эремисом и Гилбуром, нет, не думай об этом сейчас, не отвлекайся, сделай глубокий вдох, сосредоточься. Она даже вспомнила, во что был одет Найл. Коричневый толстый плащ, закрывающий его от шеи до щиколоток, чтобы спрятать нож и кровь, которую Эремис дал ему.
Если она расположит изображение Найла, прикованного, в этой одежде, вот на таком расстоянии от кровати, и добавит цепь и окно, вот на таком расстоянии от двери… Будет ли этого достаточно?
Она хотела спросить у Джерадина, но знала, что он не сможет дать ответ. Никто не мог определить величину ее таланта; никто не знал, на что она способна. Это можно выяснить лишь одним способом. Сделать все и посмотреть, что получится.
Она делала с собой то, что пытался сделать с ней король Джойс.
Удивительно, где он набрался такой смелости? Но у нее не было времени для сомнений. Джерадин, Знаток и Артагель молча смотрели на нее; вероятно, затаив дыхание. А там, в провинции Тор, в долине Эсмерель, пока она тянула время, исчезали жизни и надежды.
И она по крупицам начала конструировать изображение.
К счастью, прежде чем совершила ошибку, она почувствовала, что память сопротивляется.
Одежда… одежда… Что—то было не так с одеждой Найла.
Ну конечно. Найл был одет не так, как она помнила. После того как лекаря Андервелла растерзали и изуродовали, его переодели в одежды Найла. В противном случае никто не поспешил бы сделать вывод, что погибший — действительно брат Джерадина.
Ее дыхание сбилось, и она едва выговорила:
— Во что был одет Андервелл? Когда пошел осматривать Найла?
Трое мужчин за ее спиной переминались с ноги на ногу; она слышала шарканье сапог по каменному полу.
— Миледи? — обеспокоенно переспросил Артагель, словно решил, что она сошла с ума.
— Не переспрашивайте, — выдохнула она. — Просто скажите. Мне нужно сосредоточиться. — Я говорил Джойсу не раз, я твердил ему постоянно, — заметил Знаток, — не доверяйте женщинам. — Его голос звучал крайне довольно. — Их сердца — в нарядах, а мозги — между ног.
— Ты же видела, — мгновенно вмешался Джерадин. — Нечто вроде форменной одежды. Все врачи носят ее. Так их легче опознать в нужную минуту. Серый короткий камзол, хлопчатые штаны. — Его голос затих; он не слишком доверял своей способности описывать одежду.
Но он сказал довольно; серый короткий камзол с длинными рукавами из грубой ворсистой ткани, а не шерстяной плащ, который она помнила.
И усилием воли она добавила эту подробность к изображению в своем мозгу.
Ей нужны сейчас спокойствие и полная сосредоточенность. Все остальное сделают ее невероятные способности.