Поймать и женить
Шрифт:
– Сегодня занятия проводить не будем, – расхаживал перед своей новой группой Кулаков. – У меня сейчас занятия в другой группе, а вот завтра я вас жду.
Несколько минут Кулаков отвечал на вопросы растерянных собаководов, а когда поляна опустела, он повернулся к Ивану Михайловичу:
– Все, слезайте. Ушли ваши «дружки».
Теперь можно было спускаться. Тем более что руки и ноги у Коровина затекли. Да и сколько можно тут торчать, будто он грач какой! Но… было еще одно важное дело, которое необходимо было выполнить, иначе… Ой, даже трудно представить, что произойдет,
– Я, конечно, слезу, но при одном условии. В эту субботу вы обязательно должны прийти к нам в гости! Мы с Машенькой вас будем очень ждать!
Кулаков махнул рукой:
– Простите, не могу. Слезайте.
– Тогда уж, простите, не слезу! – обиженно отвернулся Коровин к коряге. – Вот так и помру тут.
– Да вы издеваетесь, что ли? – вытаращился конкурент. – Ну и сидите! Подумаешь, цаца какая!
Он не стал уговаривать взрослого мужика. В самом деле, сегодня и так столько времени потрачено впустую! Кулаков быстро направился к своей группе, но с коряги вдруг раздался оглушительный вопль.
– А-а-а! Умира-а-а-ю! – истошно голосил Коровин. – Помогите-е-е!
– Слезайте! – снова дернулся к нему Кулаков.
– Ни! За! Что! – гордо дернул худенькой шейкой возмутитель спокойствия.
Кулаков уже не стал разбираться. Да в самом деле! Не ребенок же этот Коровин! Будет тут истерики закатывать! С какого перепугу он к нему в гости попрется? Можно подумать, в субботу ему нечем заняться! Он тут целыми днями с чужими собаками, а у самого собака весь день взаперти сидит! Да и не только собака…
Кулаков направился к своей группе, но неожиданно позади него раздался страшный треск, грохот и звук падающего мешка. Он испуганно оглянулся. Под корягой на поляне с закрытыми глазами лежал Коровин, а рядом с ним валялся здоровенный сук, на котором Иван Михайлович ранее восседал.
– Да твою-то маму! – крикнул Кулаков и кинулся к упавшему. – Ребята! Тут человек!
Собаководы из его группы прибежали, обступили плотным кольцом, кто-то попытался сделать искусственное дыхание.
– В субботу к нам придете? – умирающим голосом прошептал Коровин.
– Приду, – вздохнул Кулаков. – Вставайте. Ничего себе не отбили?
– А адрес? – не поднимался страдалец. – Вы не спросили адреса. Учтите: не придете, я буду каждый раз на вашем занятии падать с этого дерева. И убьюсь когда-нибудь.
– Что вы такое говорите? – испугались женщины-собаководы. – Придет Борис Борисович!
– Да не вопрос! – поддержали мужчины. – Вы нам только адрес скажите, мы к вам все завалимся!
– Все – это лишнее! Я боюсь… большого скопления людей, – быстро соврал Коровин. – А вот Борис Борисович пусть придет! Без него мне… это… жизнь не мила!
Кулаков медленно покрывался красными пятнами.
– А чего это вы к нему дышите неровно? – вдруг игриво спросила одна женщина. – Вы… из этих?
– Блин, вот влип… – пробормотал Кулаков.
– Нет! Я не из этих! – молодым петушком вякнул Коровин. – Я просто… просто у него хочу занятия брать! По собаководству! Потому что у него получается группу вести, а у меня…
– А, ну это да-а! – дружно загалдели собаководы. – Точно. Из вас руководитель никакой. Это вам надо к Борису Борисычу. Борис Борисыч, ну чего уж вы! Надо человеку помочь! А то он теперь каждый раз будет, как тетерев, на дереве торчать.
– Диктуйте свой адрес! – потерял терпение Кулаков. – Ну никакой работы! День вот просто так взяли и вычеркнули!
– Точно, – ловко поднялся Иван Михайлович. – Черканите где-нибудь адресок… Давайте я вам его в вашей тетрадочке запишу.
– Да вы что?! Какие тетрадочки? У нас практика, а не писанина! – возмутился Кулаков.
– Ну тогда… я вам вот здесь, прямо на руке…
Кулаков наивно протянул руку, чтобы этот надоевший товарищ написал ему свой адрес, но противный Коровин ловко ухватил рукав рубашки и написал прямо на манжете.
– Вы с ума сошли? – вытаращился на него Кулаков.
– Ничего, – махнул рукой Коровин. – Зато не сотрется.
– Вот уж спасибо, – пробормотал Кулаков, но в дискуссию вступать не стал.
В субботу все семейство Коровиных готовилось к приходу гостей. Гости были важные, нужные, просто необходимые, а потому готовиться начали с четверга. Покупали продукты, варили холодец, натирали до блеска мебель и посуду, но основная работа кипела в субботу утром.
Мария Адамовна вместе с бабой Нюрой носились по дому точно ошпаренные. Иван Михайлович тоже помогал. К примеру, он раскладывал салфетки. Да не просто раскладывал, а подходил к этому делу очень ответственно. Сначала просто положил салфеточку каждому на тарелку. Но унылые треугольнички не порадовали его творческую натуру. Тогда он смастерил из салфеточки самолетик. Это тоже был не верх совершенства. И вот только когда из салфеток были сделаны кораблики, отец семейства с удовольствием прищелкнул языком. Правда, кораблики выглядели мятыми и несвежими, но лишь от того, что Иван Михайлович забыл, как они делаются.
– Мама! Где черный хлеб? – волновалась Мария Адамовна. – Несите черный хлеб!
Не ко времени и Андрею приспичило куда-то собираться! Он тоже метался по комнате и нарушал порядок.
– Мама! Я сегодня на собеседование иду в модельное агентство, ты не видела мою светлую вязаную кофту?
– Андрюша! Ну какая кофта? – отмахнулась она и вдруг сообразила: сын устраивается на работу. – Вот и правильно, сынок. В модельное, да? И правильно, тебя всегда тянуло к моделированию. То машинки склеивал, то самолетики…
– Мама! Какие машинки? Где моя кофта?
В комнату торопливо вошла баба Нюра и виновато уставилась на невестку.
– Машенька, – стыдливо промолвила она. – А я ведь этот… черный-то хлебушек… скушала. Нету хлебушка-то, чего класть-то?
– Мама! – воскликнула Мария Адамовна. – Там этого хлебушка две булки было, ты все умяла?
– Да как-то и не хотела… сам проскочил…
– Мама! Ну где моя кофта? – не успокаивался Андрей. – Светлая такая? Вязаная?
– Ой, господи, – нервно отмахнулась Мария Адамовна. – Вязаная? Так ее бабушка распустила, спроси у нее.