Поймайте мне колобуса (с иллюстрациями)
Шрифт:
Надо сказать, что Шеп уже давно не устраивал розыгрышей, и в этом случае я усмотрел хороший признак, свидетельство того, что подавленное, мрачное настроение, которое я застал в зоопарке, когда вернулся из экспедиции, сменилось надеждой и воодушевлением.
Однако, как ни нуждались мы тогда в надежде и воодушевлении, без денег от них было мало проку. Наши клетки служили уже пять лет, и требовались наличные, чтобы капитально отремонтировать их, причем не как-нибудь, а по генеральному плану. Мы чуть не каждый день ставили подпорки, хотя на самом деле пришла пора ломать старые клетки и заменять их новыми. Птицы и мелкие млекопитающие еще могли подождать, но для более крупных и опасных животных надо было принимать экстренные меры. Хоуп и Джимми помогли мне создать трест, однако мы по-прежнему остро
Уповая на доброту посетителей, мы повесили копилку и лист бумаги с коротеньким рассказом о целях и задачах треста в том конце Дома млекопитающих, где размещались гориллы. И, надо сказать, копилка постепенно наполнялась.
Однажды, когда служащие разошлись на второй завтрак, я направился в Дом млекопитающих, чтобы проведать мартышку, которая, по нашим предположениям, ожидала потомства, и с ужасом обнаружил, что дверь клетки орангутанов распахнута и еле держится на петлях. Я ринулся туда; к счастью, оба орангутана оказались на месте. Судя по всему, старший из них, Оскар, подобрал какое-то орудие, взломал им дверь и обследовал Дом млекопитающих. Среди заинтересовавших его предметов только один удалось легко отделить от стены и унести с собой как сувенир – это была копилка Джерсийского треста охраны диких животных. Внутри копилки что-то гремело, и Оскар принялся ее трясти, но из щели ничего не высыпалось. Тогда он расковырял замок маленькой дверцы сзади. И когда я прибыл на место происшествия, Оскар восседал на груде монет разного достоинства. Он был крайне возмущен, когда я вошел в клетку, забрал у него копилку и принялся собирать монеты. Моя задача отчасти осложнялась тем, что я не знал, сколько денег было в копилке. Во всяком случае, не мешает хорошенько порыться в соломенной подстилке… Тут я поглядел на пухлую рожицу Оскара и заметил, что его щеки оттопыриваются сильнее, чем обычно.
– Оскар, – строго произнес я, – у тебя во рту что-то есть. Ну-ка, отдай.
Я протянул руку, и орангутан с величайшей неохотой выплюнул мне на ладонь пять полукрон и четыре шестипенсовика.
– Это все? – спросил я.
Миндалевидные глазки ничего не выражали. Я положил деньги обратно в копилку, выбрался из клетки, кое-как приладил дверь и направился к слесарю, чтобы попросить его заняться ремонтом. И тут изо рта Оскара в меня полетело еще одно пенни – дескать, на, подавись!
Но решающим событием, после которого мы поняли, что необходимо возможно скорее приобрести новые клетки для человекообразных обезьян, явился побег шимпанзе. Дело было на рождество, мы пригласили к себе на праздничный обед Кэт и ее мужа, Сэма. Рождество – единственный день в году, когда зоопарк закрыт для посетителей, и нам очень повезло, что сотрудники еще находились на территории и не разъехались по гостям.
…Индейка поджарена как раз в меру, каштаны распространяют упоительный запах, зелень приготовлена – вдруг без четверти час распахивается дверь и в комнату врывается один из служащих:
– Мистер Д, мистер Д, шимпанзе сбежали!
Я приобрел Чолмондли, или Чамли, как мы обычно его называли, совсем младенцем, но уже тогда был случай, когда моя мать попыталась помешать ему безобразничать и он укусил ее за руку, да так, что пришлось наложить семнадцать швов. Теперь Чамли ростом и весом почти догнал меня, и мне вовсе не улыбалось схватиться с ним или с его супругой Шееной, которая не уступала ему габаритами.
– Где они? – спросил я.
– Сейчас войдут во двор.
Я бросился к окну гостиной. Правда, вот идет Чамли в сопровождении Шеены, она нежно положила ему руку на плечо – ни дать ни взять пожилая пара во время моциона по берегу морского курорта. В ту же минуту во двор въехала машина и остановилась у крыльца; это прибыли Кэт и Сэм. При виде незнакомого существа Шеена явно насторожилась, зато Чамли приветствовал его радостным гиканьем. Автомобиль для него не был новостью, в детстве Чамли много раз ездил со мной и любовался в окошко домами и встречными машинами. Вот и теперь он подошел и принялся колотить по стеклам в надежде, что Кэт откроет дверцу и подвезет его, однако она не вняла его призыву.
Крикнув Джеки, чтобы она заперла квартиру, я ринулся вниз по лестнице, закрыл дверь своего кабинета, отпер канцелярию и распахнул входную дверь. При виде меня Чамли приветственно заухал и направился трусцой к дому. Я пронесся через канцелярию и открыл дверь в коридор, из которого можно было попасть в большую кухню, обслуживающую кафе, и на второй этаж, где помещались комнаты персонала. Только бы удалось заманить шимпанзе на кухню, а уж там как-нибудь сумеем их изловить!
Затем я вышел из дома, обогнул его, снова вошел через черный ход и укрылся в засаде за дверью, ведущей в канцелярию.
Чамли уже входил в парадную, решив проведать меня и поздравить с рождеством; Шеена не отставала от него. Единственный свободный путь вел в канцелярию, туда они и проследовали. Закрыть за ними дверь было делом секунды. Теперь хоть бы поскорее прошли из канцелярии в коридор – не то, как доберутся до наших папок, будет беда! Слава богу, не застав никого в канцелярии, Чамли не стал задерживаться. Но, очутившись в коридоре, он оказался перед выбором: то ли пройти на кухню, то ли подняться на второй этаж. Чамли был хорошо знаком с лестницами, ведь его детство прошло в многоэтажном доме, где мы тогда жили. Заключив, что лестница может привести его ко мне, он затопал вверх по ступенькам; Шеена нерешительно шагала за ним. К счастью, все комнаты были закрыты. Все, кроме одной, и, конечно же, именно туда направились шимпанзе.
Мы сопровождали их на почтительном расстоянии и, как только они вошли в комнату, захлопнули дверь и повернули ключ, после чего поспешили наружу, отыскали приставные лестницы и поднялись к окнам, чтобы посмотреть, чем занимаются гости. Чамли был очень доволен, он обнаружил в комнате раковину и кусок мыла, отвернул до отказа оба крана и принялся мыть руки – это занятие ему с детства очень нравилось. А Шеена упоенно прыгала на кровати, прижимая к животу подушку. Вдруг она открыла замечательный эффект: если зацепить подушку ногтями и хорошенько дернуть, в воздух взлетают тучи перьев! Шеена тотчас расправилась с обеими подушками, и комната приобрела такой вид, словно в ней бушевала вьюга. Изрядное количество перьев попало в раковину и плотно закупорило сток. Вскоре вода хлынула через край, потому что Чамли уже потерял интерес к раковине. Вместе с Шееной он усердно разбирал постель. Дойдя до матраца, они обнаружили, что его тоже можно разорвать и разбросать по комнате содержимое. И к перьям прибавились куски пенопласта, конский волос и прочие материалы.
Я провел короткое совещание с Джереми. Есть подходящая клетка для шимпанзе, достаточно большая и крепкая, но она стальная, потребуется не меньше шести человек, чтобы ее поднять… Вряд ли мы сумеем втащить ее по лестнице на второй этаж.
– Единственный выход, – заключил Джереми, – попытаться заманить их вниз, в самый конец коридора, где тамбур. Запрем между двумя дверьми и подтащим клетку.
Мы снова поднялись по приставным лестницам и заглянули в комнату. Чамли размахивал вешалками и уже умудрился разбить ими зеркало. Шеена продолжала деловито потрошить матрац, вид у нее был сосредоточенный, как у именитого хирурга, производящего пересадку сердца.
– Надо, чтобы кто-нибудь открыл дверь, – сказал Джереми. – Потом он закроется в ванной, а шимпанзе, глядишь, сами спустятся вниз.
– Что ж, попробуем, – неуверенно согласился я.
Один из служащих поднялся на второй этаж, распахнул дверь комнаты, где резвились шимпанзе, отскочил назад и заперся в ванной напротив. Увы, как я и предполагал, шимпанзе отлично чувствовали себя в спальне и отнюдь не спешили ее покидать. Едва взглянув на распахнувшуюся дверь, они тут же возобновили свои забавы. Чамли собирал в охапку перья и подбрасывал их в воздух, а Шеена опять приступила к хирургической операции, и было похоже, что матрац ее не переживет.