Поздний гость
Шрифт:
Игорю Петровичу показалось вдруг, что разговор этот уже не раз бывал прежде и что мужик ему смутно знаком, но распутывать дежа вю было уже некогда. Он снова посмотрел на часы.
– Да, время, - сказал сосед, - вы ведь хотите успеть...
Он, очевидно, понял, что ответа на свой вопрос не получит, и уже смотрел не на Ильина, а в стекло перед собой.
– Не знаю, - сказал No 1.
– Мне кажется, что я был не злой... А относительно пустоты вы правы, конечно, правы, только я на это вот что могу возразить: а разве есть другие? Разве в вас
Он кивнул все так же глядящему на свое отражение в стекле человеку и вышел. По радио как раз объявляли о начале посадки на его поезд.
Вступив на длинный влажно блестящий перрон, он почувствовал вдруг давно не испытываемое, ушедшее вместе с частыми путешествиями: какую-то детскую гордость уезжающего. Она возникала всегда, но особенное ощущение избранности появлялось именно здесь, перед этим имперским путем, на чистом во все времена вокзале, среди приличной публики. Главная в стране ночная дорога была когда-то едва ли не единственной доступной роскошью, теплые вагоны, век не менявшийся уют...
И тут же, в тени указателя с номером и временем отправления его поезда, он увидел ее.
Вероятно, он обратил внимание на фигуру в темном потому, что она сделала небольшое движение, как бы собираясь преградить ему путь.
– Извини, пришла, - тихо сказала она, не приближаясь, но ее слова были хорошо слышны.
– Просто так...
– Что ж ты извиняешься, я очень рад, - он отвечал, никакой радости не чувствуя, а только легкую досаду, все уже было кончено, он уже был в дороге, и ты не расстраивайся...
– Я не расстраиваюсь, - она действительно улыбнулась, и под косым светом, идущим от вокзальных больших окон, ее глаза блеснули сухо, ясно, по-дневному.
– Чего расстраиваться? Все обойдется, ты прав...
– Столько лет, - вдруг, неожиданно для себя, сказал он, - а что на самом деле я про тебя знаю? Ничего...
– А что же про меня знать?
– она пожала плечами, подошла чуть ближе, притронулась к его руке, в которой он держал сумку, чуть поскребла по ней ногтями, такая у нее была привычка.
– Я человек легкий, легкомысленный, сама не очень задумываюсь о жизни, чего ж обо мне думать?.. И о каких годах ты говоришь? Мы ж познакомились на прошлой неделе... Ну, счастливо. Пока.
Он было сделал попытку обнять ее, но она уже отстранилась, повернулась спиной, быстро пошла прочь - и он увидал, что это действительно та самая, как ее, Лена, кажется, и какие, правда, годы он придумал?
Его вагон был второй с головы поезда, и идти предстояло долго. Возле каждых вагонных дверей стояли группками люди, курили, разговаривали, кто-то высматривал запоздавших провожающих, в нескольких компаниях разливали прощальную бутылку - пили почему-то все шампанское...
Теперь он смотрел внимательно - и не зря.
В
– Ты все придумал, - сказала она.
– Ты придумал, что всюду опаздываешь, ты решил, что везде поспеваешь к шапочному разбору... Я знаю, это твоя теория, но она глупая, ты пришел вовремя и еще все успеешь... Вернешься, устроишь все. А я...
– Теперь уже я точно ничего не успею, - перебил он.
– И не вернусь, ты что, так и не поняла, что я уже не вернусь? Мы все поспели к шапочному разбору, целая страна, мы всегда начинаем, когда остальные уже заканчивают. А поздние гости вечно скандалят... Ну, ладно, что же теперь говорить! Прости.
– Не спеши, - сказала она, - только не спеши.
Он шагнул, оглянулся... Как и следовало ожидать, это была первая жена. Длинное и узкое пальто было на ней, а никакая не куртка, но воротник действительно был меховой, пушистый. Просто он не разглядел в таком свете. Надо было бы вернуться, попрощаться по-человечески, осмотреться - может, и последняя тоже здесь...
Но времени уже не оставалось, и он пошел дальше, не глядя по сторонам, не обращая внимания
на подмигнувшего ему из какого-то тамбура знакомого, который хотел знать все обо всех,
на подругу всей Москвы, было кинувшуюся к нему с объятиями и фальшивым возгласом "Илья!" - ну, как можно пожилого человека называть идиотским прозвищем,
на Юрку, неодобрительно, по обыкновению, наблюдавшего очередную ни к чему не ведущую эскападу приятеля,
на начальника, доброжелательно помахавшего рукой из-за каких-то солидных спин возле международного вагона,
и на всех остальных.
68
Ночью с тихим лязгом поехала в сторону дверь, режущий свет ворвался из коридора и тут же перекрылся расплывающимися силуэтами, с таким же лязгом дверь закрылась, зажегся тусклый свет под потолком купе, и он увидел возле своего лица руку, опускающую защелку.
Странно, подумал он, необъяснимо, я ведь сам опустил ее перед тем, как лечь, как же ее открыли снаружи? Или я забыл? Выпил много, забыл, что же это я... Так ведь все пили, сегодня же...
Бабки за квартиру, сказал один из вошедших, шлепнув Ильина ладонью по лбу, слегка, как шлепают плохо соображающего ребенка, бабки за квартиру, за дачу, давай быстро бабки и свободен.
Второй склонился, толкнув в тесноте первого, над столиком, рассматривая лежавший там, рядом с пустой бутылкой и смятой оберткой от бутербродов, бумажник.