Пожарный СССР. Начало
Шрифт:
Он торжественно шагнул ко мне и аккуратно приколол медаль к кителю. Затем попытался вытянуться по стойке «смирно», но с его телосложением получилось не очень. Тем не менее, репортеры снова защелкали громоздкими фотовспышками.
— Спасибо, Константин Николаевич! — улыбнувшись, отозвался я. — Служу… Советскому Союзу!
Едва не затупил, ведь собирался выпалить служу России, да в последний момент одумался и вовремя вспомнил, что такой страны еще нет.
А затем к трибуне подскочило сразу несколько репортеров с черными пластиковыми микрофонами в руках. Один из них, видимо,
— Артем Иванович, расскажите, как это было? Как вы решились на такой поступок?
Не успел я ответить, как тут же подключился второй:
— Товарищ Жаров, что вы испытывали, когда поняли, что ребенку грозит смерть? Вам было страшно? Что послужило толчком для того, чтобы вы бросились в пламя?
Далее вопросы посыпались скопом. Я едва успевал их воспринимать.
— Артем Иванович! — вдруг раздался звонкий девичий голос. — Что стало причиной пожара? Чья-то халатность или стечение обстоятельств? Вы ведь все видели! Расскажите!
Вопрос задала та самая девушка, что пыталась подойти ко мне еще до того, как началось сие мероприятие. Боковым зрением я уловил, что подполковник смотрит прямо на меня. Вот он, момент истины. Ну а я что, как договаривались, так и сделаем. Ну, то есть, почти.
Гул даже немного притих — видать, вопрос оказался приоритетным. Ротный насторожился.
— Вы знаете, я просто появился в нужное время, в нужном месте! — уверенно начал я, совершенно не волнуясь. Блогер же, микрофонов, как и выступлений на людях, я не боялся в принципе. — А что за проявленную смелость, так на моем месте это сделал бы каждый солдат нашего подразделения. С такими командирами иначе и быть не могло. Честно скажу, мне было страшно, но невзирая на травмы и боль, я сделал бы это снова, если бы возникла такая необходимость. А что касается самого пожара, хм… Ну сами по себе они, наверное, не случаются и я думаю, виновных найдут! Чтоб подобного больше не случалось.
— Было ли вам страшно?
— Когда вы нашли девочку, что почувствовали?
— Посещала ли вас мысль, что не справитесь?
Вопросы сыпались и сыпались — я едва успевал отвечать. Ко мне пихали микрофоны, щелкали вспышки. А потом от меня резко отстали. Это распорядился подполковник.
Ух, получилось смело… Я мельком посмотрел на ротного — тот выглядел задумчивым, ведь все мои ответы он слышал. Наверное, переваривал сказанное. Ну а что такого, я же вроде ничего лишнего не сказал?! Нейтрально и все по делу.
А ведь, если вдуматься в мои слова на вопрос девушки-репортерши, намек все-таки имелся и довольно жирноватый. Уж эти акулы пера найдут, к чему прицепиться, им только дай команду. Впрочем, что бы там на выходе не получилось, это все равно отфильтруют.
Минут через десять все мероприятие закончилось. Вошла Алиса Сергеевна в сопровождении главного врача, после чего они объявили, что время интервью подошло к концу и толпа как-то сама собой, рассосалась.
Я неторопливо вышел обратно в коридор, где уже находился подполковник. Смерив меня оценивающим взглядом, он коротко кивнул и подозвал к себе капитана Глебова. Они перекинулись несколькими фразами, затем командир части кивнул на меня
А ротный подошел ко мне. По глазам было видно, что он не очень доволен.
— Жаров, ты что, бессмертный?
— Виноват, товарищ капитан, — слукавил я, прекрасно понимая, что сделал не совсем так, как договаривались. — Разрешите уточнить?
— Не йорничай… В целом-то, все нормально сказал! Но эта твоя фраза по виновным… Ладно! Ничего страшного не произошло, но командир все равно не очень доволен. Дальше уже он сам все разложит.
— А что я такого сказал? — искренне удивился я. — Про то, что есть виновные? Ну, так это же очевидно. У каждой проблемы есть фамилия. Или это только я понимаю?
Ротный едва не подавился от моих слов, но тут же взял себя в руки.
— Так, ты это… Умный, что ли?
— Не жалуюсь, товарищ капитан. Как просили, так я и сделал. Кстати, вы про пункт общевойскового устава номер семьдесят шесть слышали?
— Что еще за пункт такой? — недоуменно спросил Глебов, напрягая память. — Я такого не припоминаю.
— Солдат должен быть находчив и смел, а сержант тем более! — выпалил я, слегка улыбнувшись. — А для солдата устав что? Правильно — все!
— Жаров, твою мать! — после короткой паузы, процедил капитан. — Вот вернешься в роту — я тебе покажу находчивость! Дуй в палату!
* * *
Так прошло еще несколько дней. Миновало первое мая — день труда, которому в Союзе уделялось огромное значение. К сожалению, в самом госпитале праздник прошел чисто формально. Я бы с удовольствием посмотрел бы на то, как оно было раньше…
Меня продолжали пичкать витаминами и антибиотиками, делать перевязки и процедуры. В палате стало больше народу — положили новых пациентов. Стало немного веселее — хоть было с кем поиграть в те же шахматы, хотя игрок из меня так себе.
Постоянно торчать в унылой палате было тяжело, поэтому я периодически спускался вниз. Оказалось, что хирургическое отделение было на четвертом этаже пятиэтажного здания, что в моем случае было проблематично. К счастью, имелся лифт, которым мне разрешили пользоваться.
На территории госпиталя имелся небольшой, но красивый пруд с рыбками. Вокруг него раскинулся зеленый сквер, клумбы с весенними цветами. Любил там проводить время — свежий воздух, тишина и спокойствие умиротворяли. Нет, дзен я там вовсе не искал, думал о случившемся.
Есть ли какой-то смысл в том, что я попал именно в восьмидесятые? Причем не в тело старика, женщины или скажем, хомяка. Мне повезло, я молодой парень, перед которым вся жизнь впереди. Ведь можно стать кем угодно, занять солидную должность, предопределять известные мне события. Но почему-то не грела меня эта мысль… Передо мной не было никакой конкретики — какое у меня преимущество?
Не скажу, что прежняя жизнь мне не нравилась, но и там были свои нюансы. Например, тот факт, что последние пять лет я был один. Родители погибли в автомобильной аварии, а что касается семейных отношений, так я к ним не стремился. Ну, зачем мне в двадцать три года жениться?