Пожиратель женщин (Сборник)
Шрифт:
Миссис Босток внезапно вскочила со стула и, согнув правую руку, ударила Нагля по щеке с такой силой, что он покачнулся. Резкий звук удара эхом разнесся по комнате. Все посмотрели на них. Нагль слышал затрудненное дыхание Дженифер Придди, видел, как забеспокоился доктор Штайнер, как он, сдвинув брови, переводил взгляд с одного на другую в недоуменном вопросе, видел презрительный взгляд Фредерики Саксон, брошенный на них, прежде чем она снова углубилась в книгу. Миссис Шортхауз, которая на боковом столе складывала посуду на поднос-, посмотрела, обернувшись, секундой позже. Ее острые маленькие глазки ощупывали обоих, тщетно стараясь не упустить чего-нибудь стоящего. Миссис Восток с лицом, залитым румянцем, снова села на стул и уткнулась в раскрытую книгу.
— Что случилось? — спросил доктор Штайнер. — В чем дело?
В этот момент дверь открылась, полицейский в форме просунул в кабинет голову и сказал:
— Теперь старший инспектор хотел бы видеть миссис Шортхауз. Пройдите, пожалуйста.
Миссис Эми Шортхауз не видела причины оставаться в рабочей одежде в ожидании допроса. Когда ее вызвали к Далглишу, она была уже одета так, как будто собиралась -идти домой. Метаморфоза оказалась поразительной. Удобные рабочие башмаки сменила пара модных вечерних туфель на высоких каблуках, вместо белого халата на ней была надета меховая шубка, головной платок уступил место шляпке, самому последнему идиотизму в сфере изготовления головных уборов. Но в целом вид оставался необычайно старомодным. Миссис Шортхауз являла собой пережиток беспутных двадцатых годов, эффект еще более усиливала короткая юбка и аккуратно завитые, крашенные перекисью водорода волосы, искусно уложенные на лбу и щеках. Однако, как показалось Далглишу, не было ничего фальшивого в ее голосе и внешности. Маленькие серые глазки светились хитростью. Она не казалась испуганной или огорченной. Детектив подумал, что Эми Шортхауз страстно желает гораздо больших волнений, чем обычно предоставляет ей жизнь, и по возможности этим наслаждается. Она не хотела никакой насильственной смерти, но раз уж это произошло, событие для нее могло оказаться самым грандиозным из всех подобных.
Когда предварительные переговоры остались позади и они подошли к событиям вечера, миссис Шортхауз выложила главную часть своей информации:
— Я могла бы сообщить вам, кто сделал это, но не скажу. Не то чтобы у меня на этот счет не хватало своего собственного мнения. Просто не могу. Но есть одна вещь, о которой я вам скажу. Я была последней, кто говорил с ней! Да, да, я это выложу! Я была последним человеком, кто говорил с ней, стоял лицом к лицу. За исключением убийцы, конечно.
— Вы имеете в виду разговор мисс Болам по телефону? Не смогли бы вы рассказать мне об этом, ничего не скрывая? Для одного вечера у меня уже накопилось достаточно тайн.
— Достаточно? Вы находите? — сказала миссис Шортхауз беззлобно. — Ну так слушайте. Было это в комнате, где мы сейчас сидим. Я пришла сюда в шесть часов десять минут, хотела договориться о нужном мне выходном дне на следующей неделе. Мисс Болам достала мое личное дело, мы это решили и два счета и малость поболтали о работе. Я уже собралась идти, уже остановилась перед дверью, чтобы сказать несколько последних слов, как вдруг, вот тебе и на, зазвонил телефон.
— Я хочу, чтобы вы припомнили все как можно точнее, миссис Шортхауз, — сказал Далглиш. — Этот звонок может быть особенно важным. Вы можете вспомнить, что говорила мисс Болам?
— Думаете, кто-нибудь заманивал се вниз, чтобы прикончить, да? — спросила миссис Шортхауз пристрастно. — Ладно, можно считать и так.
Далглиш подумал, что свидетельница далеко не так глупа. И не сомневался, она хорошо помнит все, что было сказано. И только для большего эффекта делает хорошо рассчитанную паузу.
— Ладно, зазвонил, стало быть, телефон, — продолжала она. — Было это, по моей прикидке, в шесть пятнадцать. Мисс Болам подняла трубку. «Администратор слушает», — сказала она. Она всегда так отвечала. Строго следила, чтобы к ее должности относились уважительно. Питер Нагль по этому поводу однажды заметил: «Кого, черт побери, она думает, мы ожидаем услышать, набирая этот номер? Хрущева?» Нет, это он сказал не ей. Но все равно. Главное, сказал. Не побоялся! Но как бы там ни было, она сегодня в трубку
Вы точно передали ее разговор по телефону?
— Так же верно, как то, что я сижу здесь. Она сказала именно так.
Вы упомянули о малом, который был на том конце провода. Почему вы решили, что это был мужчина?
Я не говорила, что это мужчина. Я просто предположила, что это малый. Понимаете, я не могла ничего узнать. Вы можете иногда получить представление о том, кто говорит на другом конце провода, вслушиваясь в треск и шум телефона. Но я стояла не рядом с мисс Болам, а у двери.
— Значит, вы не могли слышать другой голос?
— Нет. Мне только показалось, что он говорил тихо.
— А что было после этого, миссис Шортхауз?
— Я простилась с мисс Болам и пошла в главную канцелярию. Питер Нагль отнимал там время у молодой Придди, занимавшейся, как обычно, своей работой, Калли находился в приемном киоске, но это им не мешало. Как только появилась я, Питер пошел относить почту. Он делает это всегда в четверть седьмого.
— Вы видели, как мисс Болам выходила из своего кабинета?
— Нет. В это время я была с Наглем и мисс Придди. Ее видела старшая сестра — я так слышала. Вы расспрашивали ее. Старшая сестра видела мисс Болам идущей в нижнюю часть холла.
— Понимаю. Я говорил со старшей сестрой Амброуз. Но я о другом. Я хочу знать, провожала ли вас мисс Болам, когда вы покидали ее кабинет?
— Нет, не провожала. И сразу после меня не выходила. Может, она думала, что ничего не случится, если немного задержит малого, который ее ждет.
— Может быть, — сказал. Далглиш. — Но она бы, видимо, сразу спустилась вниз, если бы ей позвонил врач и сказал, что ждет ее. Так?
Миссис Шортхауз пренебрежительно рассмеялась:
— Может быть, так. А может, нет. Вы не знали мисс Болам.
— Какой она была, миссис Шортхауз?
— Прекрасно, я скажу. Мы вместе работали. Она образцовый работник, и я образцовый работник. Вы можете •посмотреть, в каком порядке я содержу помещения.
— Я посмотрю.
— Ее «да» было «да», ее «нет» также выглядело окончательным «нет». Я говорю это, стало быть, о ней. Ничего плохого ни о ком она не говорила за спиной. Но в лицо... Берегитесь! Если вы сорвались и что-то нарушили, она выплескивала вам в лицо целую уйму неприятных слов. Ну и что же?.. Я тоже предпочитаю такой подход к делу. Мы прекрасно понимали друг друга.
— Были у нее враги? Кто-нибудь, кто испытывал к ней недоброе чувство?
— Были ли возможные враги или нет? Враг — не шутливый щелчок по голове. Думается, недовольных нашлось бы немало, и неизвестно, что лучше.
Она прочно расставила ноги и доверительно наклонилась к Далглишу.
— Смотрите, голубчик! — сказала она. — Люди злились на мисс Болам. Некоторые люди. Вы знаете, как все это бывает. То нельзя делать без разрешения, это. А у нее правильное было правильным, неправильное — неправильным. Спрашивала она строго. — Тон миссис Шортхауз и твердые очертания рта ясно выражали целомудренную непреклонность. — Возьмите историю с книгой учета прихода в клинику, пусть это и мелочь. Всем консультантам полагалось отмечаться в книге, а мисс Болам отвозила се каждый месяц на проверку в правление. Все шло должным образом. Книга лежала в раздевалке врачей, не было никаких хлопот. Потом мисс Болам, заметив, что доктор Штайнер и доктор Мак-Бэйн опаздывают, забрала книгу учета в свой кабинет, и все стали ходить отмечаться к ней. Представьте, как сильно противился этому доктор Штайнер. «Она знает, что я нахожусь здесь, — так говорил он.