Пожиратели душ
Шрифт:
Фадир был согласен с ним. Обычай не позволял магистрам чинить прямой вред правителю, у которого на службе состоял кто-то из них. Досадное правило в трудные времена, но доказавшее свою необходимость в те дни, когда никаких правил еще не существовало.
– Кто служит ему теперь?
– Некто Костас. Истории у этого имени нет – по крайней мере никто из наших ее не знает. Ходят слухи, что он не менее кровожаден, чем Дантен. Если так, это может осложнить задачу.
– Возможно, он и стоит за всем этим?
– Какая польза магистру от возвращения пожирателей душ? – сощурился Коливар. – В мире,
Он умолк, и Сула затаил дыхание, чувствуя, что наставник готов открыть какую-то тайну.
– Мы для них – источник пищи, – снова заговорил Коливар. – Вы отдаете себе в этом отчет, не так ли? Люди для них тем и привлекательны, что душевный огонь в них горит ярче, чем в других живых существах. Мы же… мы крадем этот огонь, накапливаем его в себе. Атрой магистра можно питаться годами, и жертва при этом не умирает…
– Вы не можете этого знать, – содрогнулся Сула.
– Верно, не могу. – Коливар взглянул так, что холод пробежал по хребту Сулы. – Никто не может этого знать. Магистры и пожиратели душ никогда не сталкивались. Так или нет?
Слово «так» застряло у Сулы в горле.
– Хорошо, отправляйся к Рамирусу, – сказал Коливар Фадиру. – Быть может, и он будет чем-то полезен. При всех его недостатках мудрости у него побольше, чем у всех наших вместе взятых. И Дантена лучше него не знает никто. – Коливар поразмыслил, прикрыв глаза. – Нужно оповестить не только его, но и всех магистров. Собрать воедино все происшествия. Отыскать все новые гнезда. Либо отправить на розыски ведьм с колдунами, либо заняться этим самим. Обыкновенные люди их ни за что не найдут, однако нельзя допускать, чтобы эти твари размножались и дальше.
– Ты думаешь, они будут, другие гнезда?
– Уже есть. На севере, далеко от владений Дантена. Отсюда можно заключить, что причина этих явлений – не политика смертных.
– Сидерея связана с многими из нас, вот и попросим ее…
– Сидерея умирает, – тихо сказал Коливар.
– То есть как? – поразился Фадир.
– Ее жизнь подошла к своему естественному пределу. Как бы мы ни старались ее поддерживать, природа свое возьмет.
– Она знает?
– Думаю, пока нет. Но запас жизни в ней ограничен, и каждое колдовское деяние, которое она совершает по нашей просьбе, убавляет его. Когда ее не станет, мы лишимся важного звена в нашей сети – быть может, незаменимого. Если ты тем не менее полагаешь, что без нее нам в этом деле не обойтись, я готов выслушать твои доводы.
– Нет-нет, – покачал головой Фадир. – Ты прав. Она нам нужна для другого. Надо, наверное, и об этом оповестить братство?
– Ее любовников, – кивнул Коливар, снова скривив губы в сухой улыбке. – Наше причудливое сообщество держится на одной смертной женщине и ни на чем больше, исключая разве что наше взаимное недоверие.
– Если вы правы относительно икетов и их поведения, – сказал Сула, – всем магистрам придется объединиться, как объединилось колдуны и ведьмы во дни Великой войны.
– Я знаю немало магистров, готовых скорее совокупиться с пожирателем душ, чем работать совместно с другими, – отрезал Коливар. – Будем надеяться, что у нас не возникнет нужды ставить их перед таким выбором. Ты затронул Великую войну,
– Вряд ли они захотят повторить то же самое теперь, когда на свете есть мы, – согласился Фадир.
– И вряд ли найдутся магистры, готовые их заменить. Если у нас с ними и есть что-то общее, так это нежелание умирать. Стало быть, надо позаботиться, чтобы до этого не дошло, верно? – Коливар обхватил себя руками, словно простой смертный. – Я лично не желал бы повторения Темных Веков. А они непременно настанут в случае нашего поражения, можете не сомневаться на этот счет.
– Оповещением займусь я. – Фадир отступил на шаг и поднял руку, собираясь отправиться в путь, но Коливар остановил его.
– Скажи им, чтобы убили своих консортов. Они поймут. Рыжеволосый магистр склонил голову в знак согласия, вечерний сумрак вокруг него замерцал – и лишь холодное завихрение осталось там, где он только что был.
Настала тишина, расчерченная длинными тенями от заходящего солнца.
– Итак, твои наблюдения? – нарушил молчание Коливар. – Любопытно будет послушать.
– Вы знаете больше, чем нам говорите, – напрямик сказал младший магистр. – Намного больше, такое у меня подозрение. И скорее эти скелеты слезут со своих кольев и пустятся в пляс, чем я из вас это вытяну, если вы сами не пожелаете рассказать.
– Ты всегда был способным учеником… – усмехнулся уголком губ Коливар.
– Значит, я прав? – Сула помолчал и, не дождавшись ответа, задал новый вопрос: – Зачем нужно, чтобы магистры убили своих консортов?
– Так поступают королевские магистры накануне войны. Перед битвой консорта выпивают досуха, чтобы ускорить Переход, и берут нового, чтобы не пришлось искать его в неподходящий момент.
– Так нам предстоит битва? Или это просто меры предосторожности?
Коливар ответил не сразу. Он смотрел в ночь и думал о чем-то другом. Возможно, вспоминал прошлые битвы и видел перед собой будущие.
– Есть вероятность, что горстка икетов избежала гибели в конце Великой войны, – наконец сказал он. – Они, а затем их потомки таились до времени, поэтому мы и не знали, что они выжили.
– А если это не так? Черные глаза впились в Сулу.
– Значит, те, которых мы видим теперь, пришли с севера. Из-за ограждения, которое должно было вечно держать их в плену. И если это так, Сула, если они вправду вышли из-за этого ограждения, то война уже началась. И теперь мы будем сражаться с ними на совершенно иных условиях.
Коливар посмотрел на колья, и Суле показалось, что он вздрогнул. Возможно ли это? В который уже раз учитель пугал своего ученика.
– В той войне у них не было союзников, – тихо завершил Коливар.
Глава 34
Поздней ночью Гвинофар, усталая, возвращалась в свои покои. Хорошо, если эта усталость вызвана беременностью, а не более серьезной причиной. Не тем, что весь дворец провонял гнусным Дантеновым магистром, и самый воздух, насыщенный этим запахом, вызывает у нее тошноту. Всего пару дней назад она говорила себе, что это лишь плод ее воображения, но теперь, после разговора с Рюриком, ее стало тошнить в десять раз сильнее.