Пожиратели гашиша
Шрифт:
– Ну?
– спросил Слава.
– Сказалы, чтоб ждал. В шэст часов смэнят.
– Значит, до шести время есть.
– Слава взглянул на часы.
– Ну а ты колись, паскуда, что тебе еще Малик про нас говорил?
– Гаварыл, чтоб сматрэл за ним, - указал на меня азер.
– Всо, болшэ ничэго не гаварыл.
– Сколько пацанов у Малика в бригаде?
– Пять.
– Вместе с тобой?
– Я шэстой.
Это уж точно. Я выгреб из окровавленного пиджака барахло, которое он там носил, и внимательно изучил его. Лопатник с парой сотен тысяч, носовой
– Где Малик живет?
– продолжил Слава допрос.
"Черный" помялся.
– Ну!
– гаркнул Слава.
– В уши долбишься, что ли?
– П-праспэкт Руставели...
– Слюшай, дарагой, ты затрахал, да?
– Я сунул ему под нос записную, где на литеру "М" на последней строчке был записан адрес бригадира, а старый на Руставели - зачеркнут.
– Хватит нам тут порожняк гнать!
– Забыл...
– Дрогнувшая под ударом кулака печень заставила проглотить конец фразы.
– Да тут все есть, - успокоил я друга.
– Память, видно, слабая.
– Ну тогда и базарить нечего.
– Слава поднял тряпку, ткнул в рот пленнику, тот сжал зубы.
– Открой пастину, сука!
– Последовал удар в подбородок, и хачик сдался.
– Ты у меня легкой смерти не получишь, гад!
Я быстро поднялся наверх. Нет, Слава все-таки психопат. Я вдруг представил себя поступающим в аспирантуру: "А что вы делали, дорогой коллега, в период с... по...?" За спиной раздался душераздирающий вопль, утонувший в противном бульканье. "Слава там с ума сошел, - подумал я, - да он и был ненормальным". Я посмотрел на руину.
Поделышчек уже выходил оттуда, вытирая красные руки мокрой замасленной тряпкой.
– Подох, засранец, - виновато, словно оправдываясь, сказал он, усаживаясь на водительское место, - сердце не выдержало.
Я мрачно посмотрел на него. Так я тебе и поверил. Небось глотку перегрыз, волчара. Я припомнил его афганские байки. Ненависть к духам у него была на патологическом уровне, теперь всю жизнь будет душу отводить, потому что война для него так и не кончилась.
Впрочем, и у меня она в самом разгаре. А надеяться, кроме как на этого кента, больше не на кого.
Вот и выбирай. За выбором дело не стало - уж очень не хотелось в ближайшие сроки примерять деревянный бушлат, поэтому надо было идти на союз хоть с самим чертом. Впрочем, и в этом случае разница была невелика.
По дороге в город мы обдумали дальнейшие планы. Слава предложил выцепить Малика, отвезти его к Афанасьевой и побеседовать о том, что такое хорошо и что такое плохо, выпотрошив чурбана, если дама заерепенится. Я-то в убедительности показательной казни не сомневался, но продолжать жуткую бойню отчаянно не хотелось. И еще я подумал, что надо бы закинуть маме мою долю денег, а то ведь грохнут - и останутся лежать до второго пришествия. До тайников моих вряд ли кто доберется, Вот так клады и образуются. Мои да Славины деньги - когда-нибудь при сносе дома рабочих они обрадуют.
Когда мы подъехали к мафиозному гнезду бригадира Малика, наступил полдень - время детское: бандиты, ведущие преимущественно ночной образ жизни, вовсю спят, так что мы надеялись достать клиента тепленьким.
Бесшумно поднявшись по лестнице, мы остановились перед дверью, и я еще раз сверился с записной книжкой.
– Не сильна, - заметил Слава.
Двустворчатая входная дверь, открывающаяся внутрь, хотя и выглядела массивной, все же оказалась не такой уж прочной. Слава оттолкнулся от стены и с маху выбросил вперед ногу, вложив в удар всю тяжесть своей туши. Треснул старинный косяк, лязгнул об пол отлетевший замок, и мы ворвались в прихожую, опрокидывая на ходу вешалки. В дальней комнате кто-то гортанно крикнул.
Мы дернули туда, я ощупал за пазухой теплую cталь ТТ, а корефан приготовил к действию кортик.
Пострелять мне не удалось. Из сидевшей в комнате пары один нам нужен был целым и невредимым, а второму - коренастому квадратному джигиту - Слава с ходу засадил в сердце нож по самую рукоятку. Малик было рыпнулся к трюмо, где, вероятно, у него лежала "палочка-выручалочка", но взметнувшийся над кроватью компаньон пресек попытку сопротивления. Получив дополнительное ускорение, бригадир продолжил полет, и на пол они повалились вместе.
– Прыгучий, - хмыкнул Слава, поднимая обмякшего Малика.
– Посмотри какую-нибудь веревку.
Я достал из кармана рулончик липкой ленты и кинул Славе, а сам попробовал извлечь из груди крепыша свою финку. Не оставлять же улику! Успехом моя попытка не увенчалась - клинок застрял намертво.
– Слава, - пожаловался я, - мне лезвие не вытащить.
– Сейчас.
– Спеленав бригадира, Слава подошел к мертвецу и потянул за ручку.
– Да, сильна, - отметил он и, уперевшись ногой в труп, вырвал из груди окровавленное жало.
– Ребро проткнул, вот и заклинило.
Между тем Малик пришел в себя и угрюмо наблюдал за нашими манипуляциями. Слава обшмонал покойничка, а я поинтересовался, что же хранилось в трюмо. Ну конечно, волына!
– пистолет Макарова с патроном в казеннике. Промедли Слава чуток, и лежать нам рядышком, на радость "братанам", на горе Афанасьевой, которая тогда денег точно не получит.
– Потащили?
– спросил я, перебросив волыну Славе.
– Бери за ноги.
– Он поймал пушку и сунул ее в карман.
– Этот-то вон, Слава пнул носком тело жмурика, - камикадзе, лимонку с собой таскал.
– Он показал мне кругляш гранаты и взял бригадира за плечи.
– Потащили.
Затолкав бандита на заднее сиденье "БМВ", мы отчалили по направлению к дому - пока есть время, надо забрать оттуда самое ценное. Случись какой-нибудь прокол, и в засвеченную хату будет не вернуться. Когда мы отъезжали, сделав свое дело, "мотороллер" отчаянно затрендел.
– Что будем делать?
– спросил я.
Решение надо было принимать немедленно, а какое решение тут примешь? "Шестерку" уже не воскресить, а отвечать что-то нужно.
– А ничего, - холодно кинул Слава.
– Нам на хвост сели.