Пожизненный найм
Шрифт:
Из дневника Андрея
…Когда я был подростком, я любил слушать уличных музыкантов. То есть не уличных, а подуличных, переходных и подземных. Почему-то они всегда вызывали у меня жалость и симпатию, чего не скажешь о других
В этой «трубе» такая особенная подземная акустика, что приглушенные, туманные звуки начинаешь слышать задолго до того, как видишь их источник и даже задолго до того, как понимаешь, что в переходе кто-то играет. Кажется, что они включаются прямо внутри тебя, что они доносятся откуда-то из глубин твоей памяти, как предчувствие какой-то необыкновенной, забытой истории, которая решила вдруг вспомниться. И вот она бросила тебе нить – этот слабый, мелодраматичный звук, и ты должен тянуть за неё, осторожно притягивать островок памяти, как опытный рыбак не спеша сматывает удочку, когда на крючок попалась крупная рыба… А иногда мне казалось, что этот звук просочился из какого-то другого, прекрасного мира, и, если следовать за ним по пятам, можно найти прореху, и шагнуть в неё раньше, чем починяющие портные успеют поставить заплатку. И я шел, и мир вокруг меня становился объёмным, особенным, осознанным. И, наконец, я натыкался на скрипку, смычок и их хозяйку. И странным образом это не отменяло моих ощущений, не приносило разочарования. Просто теперь звуки удалялись и затихали, как зашевелившееся воспоминание, так и не пойманное на крючок, опускается обратно в глубины памяти, как растворяется призрачный, волшебный мир, на мгновение просочившийся в наш.
Но однажды, когда я шел по переходу на Площади революции, вместо чарующей скрипки я услышал какие-то плоские и навязчивые звуки. Их происхождение было ясно сразу – кто-то играл в переходе. И когда я подошел ближе, я увидел заросшего, бородатого мужика с полуэлектрической скрипкой подключенной к дешевым колонкам и усилителю. Он наигрывал какую-то пошленькую мелодию, и она дребезжала из колонок как вечернее звяканье кастрюль на советской коммунальной кухне. И в этот момент я понял, что мир изменился и, увы, к худшему. Что он изменился, похоже, безвозвратно, и что мне остается только смириться, и пройти мимо, презрительно глядя на музыканта и стараясь не слушать и не слышать этот суррогат, который он предлагал вместо музыки. И я не захотел смиряться. Я просто перестал ходить через этот переход. Я решил, что не пройду по акустической трубе Площади революции до того момента, пока мне не удастся повернуть мир к лучшему…