Позволь мне решить

Погожева Ольга Олеговна

Марион отрицательно покачала головой, коснувшись указательным пальцем лба, и Нестор, помедлив, кивнул, тотчас отворачиваясь, чтобы не привлекать внимания замерших советников.

– Садитесь, - коротко велел он.

Марион постояла ещё пару секунд, разглядывая профиль мужа. Нестор любил шутить, что он уже ближе к пятидесяти, чем к сорока, но выглядел король Валлии по-прежнему привлекательно. Марион казалось, что он почти не изменился со дня их свадьбы, и очень удивилась, обнаружив однажды, что в смоляных волосах мужа появилась седина.

Годы промелькнули незаметно. Рождение Кассандры, затем Каллисты, гора новых обязанностей,

забота о детях, воспитание уже почти взрослого Михаэля, поддержка мужа в его сложных решениях – всё это наполняло событиями жизнь, не оставляя времени ни для мыслей, ни для отдыха от них. Вот и сегодня она должна была присутствовать на собрании – Марион редко вступала в обсуждения, но её глаза и уши помогали распознать чужую неискренность, скрытую неприязнь, мельчайшее отражение эмоций, направленных советниками друг против друга или же в отношении её мужа. И хотя первые, быстро раскусив причину присутствия на собраниях королевы Марион, бывшей личной помощницы императрицы Северины, старались скрывать свои мотивы, всё спрятать от её глаз они не могли. Скоро вариация личного отношения к Марион среди придворных достигла максимального диапазона: от искренней любви до тщательно скрываемой неприязни, основанной на опасениях, страхе и уважении. Нестор посмеивался, говорил, что Марион заняла его вакантное место – когда-то ту же гамму чувств вызывал среди галагатского двора сам герцог Ликонт, тайный советник покойного короля. Она смеялась в ответ, лишь наедине с мужем или с детьми позволяя себе делать это совершенно искренне.

В отличие от устоявшихся дворцовых традиций, они с Нестором с самой первой ночи делили одну опочивальню, отказавшись от раздельных спален, и не разлучались даже в дни болезней. Хвала Единому, последние случались не так часто – бывшие воины, оба обладали крепким здоровьем и стальными нервами. Сегодняшняя головная боль – одно из редчайших исключений, которые случались с Марион в дни слабости. Ей было за что благодарить Единого. Он оказался к ней добрее – незаслуженно, по мнению самой Марион – чем ко многим куда более достойным людям.

О некоторых из них королева не уставала молиться все эти стремительные годы. Вот только об их судьбе она порой ничего не знала. Да и как узнать про того, кто исчез без вести много лет назад – исчез из-за их с Нестором отношений?

Нет, никогда, никогда она не простит себе того, как недальновидна, как несправедлива была по отношению к человеку по имени Януш…

– Ты придёшь завтра? – спросила Зарина, облокачиваясь о косяк двери.

Он мельком обернулся, закрепляя перевязь метательных кинжалов на груди. Девушка стояла, обхватив себя руками за плечи, и распущенные белые волосы, длинные, волнистые, окутывали её подобно плащу. В сумраке крохотной комнатки черты её лица угадывались смутно, и он усилием воли прогнал от себя очередную иллюзию. Игры сознания – опасная вещь, особенно, когда ты всё время на виду.

– Как получится, радость моя, - ответил он, отворачиваясь.

Накинув поверх перевязи серую куртку, он обернулся ещё раз, шагнул к встрепенувшейся девушке, обнял за плечи. Она вскинула на него свои огромные васильковые глаза, и его в очередной раз кольнуло чувство вины.

– Береги себя, - сказал он, привлекая её к себе.

– Удачи, Фео, - тихо отозвалась Зарина.

Он поцеловал её ещё раз – в макушку, ощущая шелковистую нежность белых локонов – и вышел из дому. Оглядевшись, Большой Питон тихо присвистнул. Тотчас над соседним забором показалось мятое лицо Топора, а из-за дерева появился Ренольд.

– За город, - приказал Феодор, запрыгивая в седло своего коня.

Телохранители забрались на лошадей, и главарь бросил последний взгляд на неприметный домик в одном из самых тихих районов Галагата. Занавеска крохотного оконца тотчас упала на место, и Феодор резко отвернулся.

По улицам столицы ехали неспешно, оглядывая впавший в послеобеденную дрёму город. До наступления темноты и пробуждения ночных жителей, промышлявших преступным промыслом, Фео хотел успеть к ещё одной возлюбленной.

Благо, городское кладбище располагалось недалеко.

После смерти Таиры прошло много лет, но её образ не давал покоя Большому Питону. Бенедикт, его правая рука, первым заметил неладное, когда молодой главарь начал в буквальном смысле сходить с ума. Черты юной королевы мерещились Феодору в каждом женском лице, при виде светлых волос он едва не вздрагивал, а её голос звал Питона даже во сне.

Бенедикта не устраивало помешательство нового Питона. Когда сутенёр возводил его на престол ночного правителя, он рассчитывал на то, что за спиной Феодора будет проворачивать дела, которые ему никогда бы не позволили обязанности главаря, и такое положение устраивало и Топора, и Ренольда, имевших от подобной расстановки сил свою выгоду. Марионеточный Феодор не устраивал лишь Карена, торговца смертью, но и тот помалкивал – побаивался мясников Топора и бойцов Ренольда. Однако если Карен ждал слабины от молодого главаря, то он явно просчитался.

Феодор всё активнее прибирал к рукам те бразды правления, которые оказались неинтересны Бенедикту, и набирал вес и влияние по-своему хитро. В конце концов сутенёр понял, что такой поворот дел ещё интереснее – молодой и способный Питон брал на себя ответственность за те вопросы, которых не хотел касаться сам Бенедикт, и в то же время не разрывал старых связей. Мнение последнего по-прежнему учитывалось, и он был спокоен.

До тех пор, пока покойная Таира не стала для Феодора призраком.

Опытный Бенедикт все проблемы решал одинаково – посредством своих девочек. Схема оказалась проста: напоить клиента и в нужный момент подтолкнуть в его объятия самое действенное, по мнению сутенёра, лекарство. Так случилось и с Феодором.

Наутро Большой Питон рвал и метал, грозился придушить подлого советчика, но глубоко внутри, прислушиваясь к себе, понимал действенность подобного «лечения». Таира перестала мерещиться в каждой незнакомке, и на какое-то время Фео вздохнул спокойно. До тех пор, пока не увидел очередную девушку с длинными светлыми волосами…

Феодор чувствовал себя гадко после каждой подобной связи, но других способов снять напряжение не знал, а подсказать было некому. Как-то Флорика попыталась завести с ним разговор о семье и детях, но Большой Питон лишь отмахнулся:

– Какие ещё дети, Фло? Я и этих-то, что по улицам Галагата бегают, сосчитать не могу! Вчера вот познакомился с одной ошеломительной красавицей… жди новых племянников через девять месяцев, сестрёнка!

Флорика плевалась, ругалась, но на самом деле оба прекрасно знали: наследников у Большого Питона, несмотря на обилие любовных связей, не было.