Позывной Ковчег. Книга первая. На этой стороне границы
Шрифт:
– Сегодня же 9 марта, вчера был женский праздник, а тебе ведь, наверное, даже плохонький букетик не подарили.
– Неправда, папа подарил – мимозы! – ответила Эля, и девушки очень долго и до слез смеялись.
В глубине своей души Эля уже давно поняла, что несколько переборщила с выпячиванием своей позиции по поводу возможности секса только после свадьбы.
Но, с другой стороны, как по-другому? Разве можно с первым встречным и без любви? Однозначно и бесповоротно: нет!
Время шло, ее подруги выходили замуж, а ОН все не ехал и не ехал.
Да еще Марина сегодня подлила масла в огонь:
– Ты присмотрись к парню, я его помню, очень симпатичный, высокий брюнет с волевым подбородком. Володька сказал, что при деньгах. А служит где-то на Байконуре, дал нам двести рублей в подарок на рождение ребенка, купил шесть билетов на дискотеку с переплатой и накормил пиццей моего балбеса на Рубинштейна.
– А почему на Байконуре? – охнула Эля. – Так далеко.
– А может, и не на Байконуре, какая разница. Но получает всяко больше моего. А что страшного, не обязательно же тебе сразу к нему ехать, сначала доучись, потом что-нибудь придумаешь. Главное, сразу привяжи его к себе. Хотя, пожалуй, для этого тебе придется поступиться своими принципами. Они же все в этом возрасте носятся со своими штуковинами, как грузины с кинжалами. Я Володьку уже четыре месяца держу на голодном пайке, такой послушный стал, все, что ни попрошу, делает. Наверно, сегодня порадую его, заслужил, – так Марина напутствовала Элю перед встречей с Александром.
Выслушав Марину, Эля крепко задумалась, а потом расслабилась и вдруг заулыбалась своим мыслям. Марина заметила эту резкую череду смены настроения:
– Мужика тебе надо, и к черту принципы, жизнь-то проходит, давай решайся, сейчас или никогда.
– Да! Я домой, приведу себя в порядок, и встретимся в ЛДМ, – торопливо закончила разговор Эля и умчалась.
Всю дорогу, сидя в трамвае, она убеждала себя, что действительно пора начинать взрослую жизнь. Скоро исполнится двадцать один год. Все ее подруги уже к двадцати годам успели по нескольку раз влюбиться, и лишь она до сих пор оставалась одна.
Мать смотрит косо, бабушка что-то бурчит себе под нос по этому поводу.
Только отцу все равно, пишет свои научные работы. И дома, и в академии наук, ничего вокруг не замечает. Он, наверно, думает, что тарелки на столе появляются сами из воздуха, а затем дематериализуются после еды. Настоящий профессор. Занимается какой-то очень закрытой для простого народа физикой. Зарплата у него совсем не рядовая, и они могли бы себе очень много позволить, но коммунистическое воспитание делало из отца аскета, он даже машину принципиально не покупал.
На дачу, доставшуюся от родителей мамы, они ездили на электричке с Балтийского вокзала. Мама говорила Эле, что у папы скоро сберегательная книжка лопнет от накоплений, а он и не заметит.
Так что Марининых восторгов по поводу того, что этот хваленый Саша при деньгах, Эля не сильно разделяла. Она и так получала все, что только могла захотеть, на нее папа денег не жалел. Сапоги португальские, джинсы американские, духи, пальто и платья французские.
Обучаясь в институте кино и телевидения, Эля регулярно посещала закрытые показы фестивальных фильмов, любила и понимала театр. Хорошо знала английский язык и несколько раз была в туристических поездках в странах социалистического лагеря.
И вообще, она была умницей и красавицей и размениваться на кого попало не станет.
– Посмотрим, какой там товарищ Сухов, – пробормотала она себе под нос, раскладывая на кровати платья и костюмы. В результате выбрала приталенное платье с глубоким вырезом и плиссированной юбкой чуть ниже колен.
Потом долго думала, что надеть: колготки или чулки. У нее этого добра было много, Эля патологически любила красивое нижнее белье. И, несмотря на то, что окружающие не знали, что надето на ней под платьем, она испытывала удовлетворение от осознания своего превосходства над своими менее упакованными однокурсницами.
– А, пусть сегодня будут чулки! Вдруг это ОН, – с надеждой решила она. – И туфли не забыть бы.
Саша приехал к Ленинградскому дворцу молодежи первым, что и не удивительно. В отличие от других участников вечеринки, он еще утром оделся по принципу «И в пир, и в мир, и в добрые люди».
По окончании военного училища его гардероб составлял полный комплект военной формы, занимавший огромный саквояж. А на новом месте службы из всего комплекта была востребована только полевая форма.
В повседневной жизни его коллеги носили гражданскую одежду, на приобретение которой выдавались деньги, а нижнее белье, галстуки и костюмы можно было выбрать на специальном складе.
Перед отпуском Саша купил себе две пары очень хороших джинсов, пару пуловеров, демисезонные финские сапоги фирмы «Блумен» и дефицитную, но очень модную в начале 80-х годов куртку «Аляска» из непромокаемой и непродуваемой ткани на пуху, с воротником, украшенным меховой опушкой и оранжевой подкладкой. Короче, первый парень на деревне.
В таком модном виде он уже полчаса вышагивал возле входа в ЛДМ. На него оборачивались молодые женщины и девушки, некоторые спрашивали, не их ли он ждет. В ответ Саша шутил.
Из подъехавшего такси вышел статный парень и помог выйти эффектной девушке. Саша не узнал в ней свою родную сестру и отреагировал только на оклик:
– Саша, ты что, сестру не узнаешь? Знакомься, это Вадим – мой друг. Вадим, это Саша, мой слепенький братик! – и Ника заливисто рассмеялась над своей шуткой.
Парни поприветствовали друг друга рукопожатием. Поговорить им не дала Ника:
– А где наши билетики? Очень хорошо, спасибо. Вадик, побежали, мне срочно надо привести себя в порядок.
Вадим пожал плечами, развел руками:
– Рад знакомству, еще увидимся, – и поспешил за запахом Никиных духов.
Следующими прибыла семья Кунаковых. Марина тоже не дала мужчинам поговорить и, обращаясь к Саше, дала указание:
– Сейчас Эля подъедет, ты никуда не уходи, – и утащила Володю внутрь дворца.
«Эля – это хорошо, – думал Саша. – Узнать бы ее. Фотографию я не видел. А если она мне не понравится. Ладно, что там по приметам Володька рассказывал? Рост 165–170, волосы светло-русые, глаза серые, нос прямой, рот маленький, губы пух…»