Позывной «Волкодав». Выжечь бандеровскую нечисть
Шрифт:
– Группе – десантироваться и занять оборону. Броневику – отойти метров на двести назад и прикрывать огнем крупнокалиберного пулемета.
Виктор осмотрелся. В ярком свете полной луны разглядел околицу села, избы под серебристым сиянием ночного светила. Во дворах залаяли цепные псы, чуя чужаков. Но только изредка, в каком-нибудь окне затеплился лучик света. Боятся селяне – и правильно делают! Нынче предстоит схватка волкодавов и волков, и снег станет горячим и парким от крови.
– Рассредоточиться по крайним огородам, занять позиции и определить секторы обстрелов. – Старший лейтенант Ракитин залег за стволом поваленного дерева. Рядом приготовились к бою его ребята.
А в ночной бинокль уже было видно тех, кого следовало опасаться мирным селянам. По заснеженной ночной дороге мчалась телега, за нею – еще одна. Вряд ли это свадебная гулянка, иначе и это село веселилось бы… Но сейчас нужно любой ценой уберечь людей от другой – кровавой – пирушки!
– Ваня, пальни осветительной ракетой. – Виктор спрятал бинокль ночного видения, чтобы не засветить и не сжечь нежную аппаратуру.
Боец поднял свое двуствольное «ружье» четвертого калибра массивным цевьем и прикладом. В одном стволе заряжена штатная осветительная ракета, а в другом – 26-миллиметровая осколочно-фугасная граната. Рукотворная звезда прочертила небо, рассыпавшись яркими магниевыми искрами.
Тут же в ответ отрывисто ударили винтовочные выстрелы, прострекотала очередь «ППШ». Пули взбили фонтанчики далеко в стороне от позиций пограничников и без толку срезали ветви кустов – бандиты оказались не самыми лучшими стрелками. А пристреляться поточнее бандитам старший лейтенант возможности не дал.
Стало ясно, что настала пора использовать боевые гранаты. Стрелок переломил стволы гранатомета, выбросил стреляную гильзу сигнальной ракеты и дозарядил осколочно-фугасной гранатой. Снова вскинул гранатомет, прицеливаясь по рамке сбоку.
– Огонь! – коротко скомандовал старший лейтенант Ракитин.
Пограничники ударили из всех стволов по приближающимся бандитам. Оглушительно грохнул дуплетом универсальный ручной гранатомет УРГ-1. Обе его гранаты разорвались возле саней.
Пронзительно заржали раненые лошади, животные метались, рвали постромки, передняя телега перевернулась, на них налетела идущая следом, образовалась куча-мала. Позади зарокотал крупнокалиберный пулемет «ДШК» на броневике. Ярко-красные трассеры росчерками вспороли призрачный серебристый свет луны. Тяжелые крупнокалиберные пули раненых не оставляли.
– «ДШК», прекратить огонь! – Старший лейтенант Ракитин нажал на тангенту рации, отдавая приказ экипажу бронированного «Студебекера». Оперативная радиосвязь прекрасно помогала координировать действия. – Вперед! Всем стрелкам – огонь без предупреждения!
Всего десять бойцов окружили недобитков, в живых после кровавого побоища оставалось только четверо бандитов. Как только они поняли, что им грозит «вышка», сразу же побросали оружие и дурными голосами взмолились о пощаде. Весь кровавый кураж сошел на нет – собственная шкура дороже. Теперь это были жалкие, униженно причитающие и размазывающие сопли мужики. Но все же Виктор, как и остальные спецназовцы НКВД, не обманулся этой дикой демонстрацией униженной покорности. Все прекрасно понимали, что бы произошло, если бы опьяненные кровью и вседозволенностью звери ворвались в сельские хаты и начали свой кровавый дебош…
Fiat justitia et pereat mundus! – «Да свершится правосудие, даже если погибнет мир!» – в зимнем лесу в Подмосковье в 1943 году и зимой 2014 года в Донецке эта фраза звучала одинаково – под выразительный лязг передергиваемых затворов.
– Огонь! – зашипели, словно рассерженные змеи, глушителями пистолеты-пулеметы Судаева. Через несколько секунд все было кончено. В связи с особой опасностью для советского общества бандиты были уничтожены.
Старший лейтенант Ракитин по рации связался с остальными силами мотоманевренной группы, доложил о выполнении боевой задачи. Остальные бронированные «Студебекеры» обещали быть через четверть часа. Старшина Хрящев, который командовал маневренной бронегруппой, по радио доложил, что они приняли и уничтожили до полусотни бандитов. Ну, что ж, ловить недобитков будут выставленное к утру оцепление и органы местного Управления НКВД и Рабоче-крестьянской милиции.
Вскоре подъехали грузовики. Старший лейтенант Ракитин передал захваченное у бандитов оружие. Тут же поступил новый приказ – в семи километрах отсюда в другом селе бандиты все же успели учинить кровавый беспредел…
– Снять светомаскировку с фар грузовиков. По машинам! Будем атаковать с ходу, пулеметчикам – особое внимание, – распорядился лейтенант Ракитин.
Он правильно оценил обстановку. Скрываться дальше не имело смысла, а вот в занятое бандитами село нужно было успеть как можно быстрее. Поэтому водители сняли брезентовые чехлы с узкими прорезями. Светомаскировка была обязательна для всех при передвижении ночью. Но Виктор решил иначе – ослепить бандитов ярким светом фар грузовиков, оглушить ревом моторов, ошеломить натиском и шквалом огня.
А в селе уже творилось страшное. Полыхали две крайние хаты, но их никто не тушил. На улицах чернели распростершиеся тела убитых людей, бандиты не щадили никого. В центре, в самой большой избе, шла кровавая гулянка, самогон лился рекой, бандиты велели собрать все съестные припасы, и это зимой, посреди войны. То и дело звучали выстрелы – «отморозки» куражились, стреляли в воздух или в любого человека из местных. Из соседнего дома доносились жуткие женские крики.
Два броневика ворвались в село, разнося в щепки деревянные заборы и снося подвернувшиеся по пути сарайчики. Слепящий электрический свет бил по залитым самогоном глазам, загрохотали крупнокалиберные пулеметы – стрелки били в воздух трассерами, давя на нервы бандитам. Прикрываясь бронированными бортами, спецназовцы НКВД вели бой – стреляли короткими кинжальными очередями. В плен никого не брали – любой поднявший оружие выносил себе смертный приговор с немедленным исполнением.
Ошеломленные бандиты открыли ответную стрельбу по «Студебекерам» – пули защелкали рикошетами от бронированных бортов. Со звоном разлетелся прожектор на пулеметной турели, вскрикнул раненый стрелок, но гашетку «ДШК» не отпустил.
Лицо врага. Виктор Ракитин хорошо запомнил «своего первого» бандеровца. Широкие, простоватые крестьянские черты могли обмануть неискушенного наблюдателя, но в глубине глаз горел огонек дикой ярости. Правую щеку пересекал глубокий шрам. Детина был раза в два больше и тяжелее Виктора Ракитина. В рваной советской шинели, но на голове – немецкое полевое кепи. В лапище он сжимал топор, подобранный где-то в разоренной избе.