Прах на ветру
Шрифт:
– А если серьезно, – с нотками раздражения в голосе сказал Беляк.
– А если серьезно, то наш директор занимался фигней! Собирал сплетни, разносил их по компании, делясь с каждым. Причем порой рассказывал вещи, которые вообще нельзя было говорить. Его главное хобби было – сталкивать лбами сотрудников, а затем, потирая ручки, наблюдать со стороны, как его подчиненные перегрызают друг другу глотки. В общем, не работа, а песня.
Сорняков поднялся с кресла и подошел к окну. Немного помолчав, он повернулся к посетителям. На его лице сияла улыбка.
– Чем я могу
Неожиданная смена настроения удивила Виноградова.
– Какие у вас были отношения? – спросил он, не открывая глаз от Сорнякова.
Пауза длилась несколько секунд, но напряжение успело скопиться в воздухе.
– Обыкновенные отношения, такие, какие могут быть между начальником и подчиненным.
– И все же вы охарактеризовали его не совсем с положительной стороны, дали личную оценку его моральному облику. Почему?
– Вы удивлены, что подчиненный так говорит о начальнике, тем более о мертвом начальнике? Вы хотите правды, господа, ну что ж, мне нечего скрывать. Проще сказать, я его не любил, а он не любил меня. Он всячески пытался от меня избавиться, но у него это не получилось бы.
– Откуда такая уверенность?
– Он ни разу не сказал мне об этом в лицо. Если бы сказал, я бы сам ушел. У него был свой кандидат на эту должность, более покладистый, если можно так сказать. Он всячески лоббировал его интересы, а коллектив настраивал против меня, причем делал это примитивно и гадко. Думал, что я ничего не узнаю.
Сорняков нервно засмеялся.
– Знаете, у меня нет обиды. Сначала меня это раздражало, а потом стало смешно, – Сорняков резко оборвал себя и, повернувшись к гостям, сказал: – Я его не убивал, вы же за этим пришли сюда? Мое алиби может подтвердить жена, дети и сторож, который видел, как я покинул здание.
– Последний вопрос: когда вы уходили, директор был на месте?
– Да, он был на месте, что не свойственно ему. Обычно он уходит раньше всех.
– Вы не знаете, в его адрес поступали какие-нибудь угрозы, кто-нибудь мог желать ему смерти?
Сорняков нервно усмехнулся.
– Ответ на первый вопрос – ничего такого я не слышал, на второй – да.
– И кто же это мог быть? – спросил Виноградов.
– Все, – сказал Сорняков, и металлические нотки в голосе разлетелись по всей комнате.
Виноградов и Беляк переглянулись и, поблагодарив за информацию, вышли из кабинета. Сорняков с выдохом облегчения упал в кресло. Затем открыл шкафчик возле стола и достал металлическую фляжку, наполненную коньяком. Не прерываясь, он выпил ее до дна.
Глава 6
«Интуиция подобна второму дыханию: захлопни двери разума, открой врата сердца»
– Он алкоголик, – подкуривая долгожданную сигарету, констатировал Виноградов.
– С чего ты взял? Запах? Я вроде не почувствовал.
– Кожа. Она у него сухая и красная.
– И что? Обветрил лицо!
– Нет, она другая. Обветренное лицо шелушиться, а здесь явные признаки больной печени. Конечно, может, я ошибаюсь и он болен, но… Что ты скажешь о дрожащих руках? И не смей говорить мне, что это от волнения. Бред. Они дрожали даже до того, как мы представились.
– И как ты это заметил?
– Очень просто. Привычка! Знакомясь с человеком, первые пять секунд не разговаривай с ним, а внимательно рассмотри! Я называю это «принцип сканирования».
– Ерунда какая-то, – усмехнулся Беляк и, приподняв голову, выдохнул дым вверх.
– Пока человек не знает, кто ты, он остается самим собой. Не вежливым, не глупым, а самим собой. Он еще не успел спрятать свои недостатки, завуалировать секреты, потому что не знает, кто ты и как себя с тобой вести! Когда мы вошли, Сорняков был зол, даже раздражен! Но увидев нас, тут же надел маску доброжелателя. Дальше. Пока мы усаживались, он наклонился и поднял с пола разбитую перьевую ручку. Я обратил внимание, что ее корпус сделал из металла, и, чтобы разбить ее, потребуется сила, а не просто случайное падение со стола. В руках он держал неподлежащий восстановлению канцелярский товар.
– Хочешь сказать, что все это ты увидел за пять секунд?
– Не все, ручку он поднял после того, как мы представились. Дальше. Ты почувствовал запаха перегара в воздухе? Правда, он был спрятан под слоем аромата мужского парфюма. Кстати, дорогого парфюма.
– Ты же знаешь, что весной у меня аллергия на все цветущее! Мой нос с утра капризничает. Вот я и не заметил!
– Ты бы и так не заметил, – еле слышно сказал Виноградов. – Кстати, я ему верю. То, что он говорил про Мазалевского – правда. Заметь, как у него сменилось настроение! Это называется – накипело. Эмоции берут верх над разумом, и мы не контролируем наши языки. Такова уж природа человека. Ты заметил, он даже во взгляде изменился, когда я спросил его про их отношения. Нет, ему не смешно! Он в гневе! Просто эти чувства он утаил. Зачем навлекать на себя подозрение?
Александр Петрович размеренно расхаживал из одного угла балкона в другой. Со стороны казалось, что он разговаривает сам с собой, задавая себе вопросы и получая на них ответы. Сергей Васильевич привык к такому поведению друга и ни сколько не обижался на него.
– Ты думаешь, у него был мотив?
– Думаю, да. Уверен, что не только у него. Здесь все не так просто. Это необычное убийство. По крайней мере, мне так кажется. Ладно, хватит воздух пинать, кто у нас там следующий?
– Если мы придерживаемся штатного расписания, то второй заместитель – Жордин Константин Васильевич. Скольких мы планируем сегодня опросить?
– Людей много, будем стараться по максимуму. Хотя мне еще сегодня огурцы с луком на даче сажать. Так что надо поторапливаться.
Беляк хотел съерничать, но затем передумал и, одарив друга улыбкой, покинул балкон.
Кабинет второго заместителя больше напоминал курилку на опорном пункте. Из-за дыма сигарет хозяина кабинета практически не было видно.
«Ну, хоть не нужно будет терпеть с курением», – подумал Александр Петрович и легонько похлопал по карману пиджака, где лежали сигареты.