Практическая антимагия

Кайманов Степан

Бессмысленно. Ни один из них не был мне знаком. Абсолютно нечитаемые закорючки.

– Что это за язык? И что здесь написано?

– Язык небожителей, если тебя это действительно интересует.

А ведь он, гад, прав. Какая разница, что за буквы светились на невидимой стене? Главное – почему я не мог ее преодолеть? Сдается мне, «причина» парила позади меня.

– Помоги мне, – попросил я. – Ну?

– Не могу, – ответил он твердо. – И, к счастью, никто теперь не может. Ни из живых, ни из мертвых. Кроме… – Он надолго замолчал. –

Кроме одного создания. Того, кто, являясь светом, был рожден от тьмы. Лишь он способен тебя отсюда вывести. И, признаюсь, это меня успокаивает лучше алаинового сока.

Псих. Настоящий псих. Где он видел свет, рожденный тьмой? Таких существ нет в нашем мире.

Я повернулся и посмотрел призраку в глаза, в его глубокие серые и полупрозрачные глаза: печаль, ничего кроме печали.

– Кто ты? – прямо спросил я.

– Я – Мараман, – ответил призрак, почти не разжимая губ, словно звучание имени великого мага приносило ему боль.

Хотелось заорать, что своими выходками он сведет меня в могилу. Но в моем положении подобное заявление было не совсем уместно. Призраку, будь он проклят, опять удалось меня изумить. Сперва он удивил меня силой, которая возвращала мертвецам чувства, затем – сверкающей клеткой, сплетенной из молний, после я узнал о договоре с черными всадниками, а теперь…

Если старый друг не врал, то рядом со мной – уму непостижимо! – парил легендарный маг, одолевший Хашантара. Вот, значит, откуда такая осведомленность о планах небожителя.

– Честно говоря, трудно поверить, что ты тот, кто убил Хашантара.

– Если бы убил. – Он тяжко вздохнул, наблюдая, как угасают символы.

Старый друг ссутулился. Лицо его осунулось и помрачнело, если так можно говорить о лице призрака. Я думал, еще миг, и по его щекам потекут слезы. Умей призраки плакать, старый друг сейчас рыдал бы навзрыд. Своим сомнением я тронул в нем струнки, какие он предпочитал прятать от всех.

– Глупый небожитель, – забубнил он под нос. – Глупый небожитель, решивший выслужиться перед истинными властелинами мира.

– Ты это о ком? – не понял я.

– О себе, – отрешенно вымолвил он, бездумно водя пальцем по стене, и добавил: – Небожителя может убить только небожитель.

Прискакали. Нет, призрак всегда был не от мира сего, но чтоб настолько…

Так он еще и небожитель?!

Небожитель, считающий себя моим другом.

Небожитель, прячущийся под маской мага.

Небожитель, убивший небожителя.

Небожитель, почему-то ставший призраком.

Небожитель, зачем-то заточивший мой дух в подземном убежище.

Небожитель, пытающийся остановить возрождение Хашантара.

Конечно, я уже давно понял, что он не из простых призраков. Сложно было не догадаться. Его невероятная осведомленность обо всем и вся в Эленхайме и цветное потустороннее тело, не прозрачное, как у призраков, а полупрозрачное. Но о его происхождении даже мысли никогда не мелькало.

Да, среди

небожителей у меня друзей еще не было. Надеюсь, будет время по достоинству оценить эту весть, но сейчас нужно подумать над тем, как отсюда выбраться. Если это вообще возможно.

Мараман вдруг мотнул головой, точно вытряхивая из нее мрачные мысли, и, медленно проплыв мимо меня, завис посреди убежища, опять рассевшись в воздухе, как в кресле.

– Дело в пророчестве? – осторожно поинтересовался я.

Воспоминания по-прежнему крепко держали призрака в грустном прошлом, и нагло засыпать его вопросами я не решался. Все-таки он спас меня от «увлекательного» путешествия в крошечной стекляшке на груди черного всадника.

– Это так. – Он улыбнулся мне.

– Ты все еще надеешься, что я буду драться с Хашантаром?

– И будешь! – неожиданно громко произнес призрак. – Но не сейчас, Анхельм. Не сейчас, – уже спокойно добавил он. – А кто еще, кроме тебя, сможет остановить Хашантара, когда он обретет силу, которая не снилась даже небожителям?

Мараман нервно тряхнул потусторонний факел и, очертив ожившим пламенем круг, несколько раз ткнул пылающим кристаллом в алый след. Передо мной в воздухе повисла фигура, напоминающая огромные бусы.

– Перед тем как исчезнуть, Изначальный сотворил множество миров. В том числе и мир небожителей, где существует легенда…

– У небожителей есть легенды? Я думал, плодить легенды – удел смертных.

Мараман хмуро помолчал и продолжал:

– По легенде, тот из небожителей, кто найдет пуповину среди миров, – призрак ткнул кристаллом в одну из «бусин», – и сможет проникнуть в нее, по возвращении станет обладать силой Изначального. Силой небожителя небожителей, – он обвел кристаллом тающий круг, показывая тот самый путь.

– Пуповина находится в Эленхайме?

– Да. И Хашантар каким-то образом узнал это. Он всегда был одержим этой легендой, над которой смеялись все небожители, включая меня. Когда он сбежал из нашего мира, мы тоже похихикивали меж собой. Как оказалось, зря, – Мараман снова нахмурился. – Меня послали отыскать Хашантара, и не одну человеческую жизнь я блуждал по мирам в поисках. Наконец я его нашел. Озлобленного и отчаявшегося. Он бродил по Эленхайму и убивал, убивал, убивал, пытаясь так заглушить боль поражения.

– И ты решил его остановить?

Мараман кивнул.

– Тогда я еще не понимал причину злобы и отчаяния. Думал, он просто спятил. Знай я ее, никогда бы не стал биться.

– И какова причина?

– Хашантар действительно нашел пуповину, но не мог в нее войти. Потому что не мог умереть.

– Небожителя может убить только небожитель?

– Мы яростно дрались с ним, понимая, чем закончится наша битва.

– Вы уничтожили друг друга.

– Именно, – вздохнул призрак снова. – После гибели он наконец-то освободился от тела, которое мешало ему попасть в пуповину миров.