Практическая психология. Книга 2. Герцог
Шрифт:
Они вышли на улицу, чтобы вымыть руки и повязать на головы косынки. Не хватало еще того, чтобы в животе у женщины остались волосы. Их встретил хмурый Саника с полотенцем в руках.
– Хозяин, если что-то понадобится, крикните. Мы все здесь.
Конт кивнул и повернулся к горцу.
– У вас делают такие операции женщинам? – поинтересовался он.
– Лошадям, – улыбнулся игуш. – Но какая разница?
Действительно, какая разница. Честно говоря, Виктория не верила в успешный исход этой авантюры. Все ее знания о кесаревом сечении были почерпнуты
Друида напоила женщину какой-то настойкой, и та находилась в полузабытьи, но все равно ее крепко привязали к скамье, и Алан взял в руки нож. Ворожея быстро помыла живот роженицы мыльным раствором, затем протерла тряпкой, смоченной в медовой воде. Самое страшное – поранить ребенка. «Господи, помоги!» – Конт размашисто перекрестился, провел ножом по натянутому животу и едва не отскочил испуганно, когда кожа разошлась, словно лопнула шкурка у перезревшего плода, открывая брюшные мышцы.
– Сейчас, – пробормотал Иверт и полез руками в живот. – Сейчас раздвину.
Он с трудом развел в стороны мышцы, и друида тут же указала пальцем в то место, где, по ее мнению, нужно было сделать разрез. Алан осторожно проткнул матку, хлынула мутная жидкость с очень неприятным запахом. Друида чуть отодвинула конта в сторону и, крикнув что-то Иверту на языке горцев, расширила пальцами разрез, Алан помог, а ворожея уже доставала ребенка.
– Место достань! – гаркнула она конту, переворачивая младенца вниз головой и оглушительно шлепая его по спине. – Эй, кто-нибудь, перевяжите пуповину!
– Райка! – заорал в ответ конт, с ужасом представляя, что придется засунуть руки внутрь этого. – Забери ребенка! Ворожея, сама доставай! И готовь нити! Иверт, мать твою, что дальше делать надо?
Травница, избавившись от ребенка, споро вытащила из женщины что-то окровавленное и несимпатичное, и Виктория вдруг ощутила тошноту. Блин! Со стороны все это выглядело жутко. Нет, когда станет рожать Зира, все произойдет не так! Все произойдет, как в индийском кино. Красиво, быстро, нежно и чисто! Главное, чтобы у матери не было никаких осложнений.
– Теперь надо убрать кровь и зашить, – Иверт побледнел, по скулам тек пот, и он постоянно вытирал его плечом. – Сначала зашить дырку, потом живот. Что-то мне нехорошо.
– Не вздумай упасть! – крикнул Алан, понимающий, что и сам с удовольствием рухнул бы в обморок. – Друида, главное не занести инфекцию. Ну, грязь чтобы в рану не попала.
– Без тебя знаю, – пробурчала женщина, промокнула рану чистыми тряпками и тут же отбросила их на пол. – У меня есть, чем обработать. Держи края. Ураган, убери кровь!
Ох, резать было не так страшно, как придерживать края разреза. Пока ворожея быстро и аккуратно зашивала матку, Виктория прислушивалась, но детского плача слышно не было. Они даже не посмотрели, кто это – мальчик или девочка. Роженица вскрикнула и дернулась. Иверт тут же навалился окровавленными руками ей на плечи, не давая пошевелиться.
– Терпи, красавица, терпи. Немного осталось, – шептал он, старательно отворачиваясь от живота женщины. – Слушай, отчего так, столько раз видел выпущенные кишки во время боя, и меня ни разу не мутило, а тут едва сдерживаюсь, чтобы не стошнило? – жалким голосом спросил он конта. – У лошадей все не так страшно.
Виктория только хмыкнула. Что бы ты запел, если бы тебе самому пришлось рожать? Мужик! И тут раздался плач ребенка. Словно тяжелую плиту сняли с плеч. По крайней мере одного они спасли.
– Мальчик! – закричала с улицы Райка, и ей ответили дружными возгласами. – Беленький и синеглазый!
Фу! Хорошо, что не черненький и темноглазый!
– Слышишь, женщина, ты сына родила, – повернулся к роженице Иверт. – Воина.
Через полрыски они сидели в холодной моечной и тупо пили кислое вино, по очереди передавая друг другу кувшин. У Виктории начался отходняк, руки тряслись так, что трудно было донести кувшин до рта. Она скосилась на Иверта и заметила, что игуша тоже бьет озноб.
– Знаешь, Бешеный Алан, я рад, что родился мужчиной.
Виктория внимательно посмотрела на горца, а затем перевела взгляд на небо, едва виднеющееся в маленьком окошке. Где-то там, среди миллиардов звезд, светило Солнце и летела сквозь космос небольшая голубая планета. На той планете жили ее сыновья. А где-то рядом, за перевалом, сейчас спала женщина, которая, быть может, спасет Алана от одиночества. Сегодня ночью Виктория поняла, о чем говорил Ирий. Об окончательном выборе. И это был не выбор пола, она никогда не забудет, что была женщиной, никогда не забудет своих сыновей, мужа, прошлую жизнь. Но она выбрала жизнь здесь, в этом мире. Она выбрала своего еще не родившегося ребенка, который положит начало ее роду, она выбрала ответственность за него и его мать. За своих людей, за свою страну, за свой мир. И если ради этого ей придется стать мужчиной, она им станет!
– Дяденьки-и-и, – раздался тихий голосок Светики.
Иверт с контом переглянулись и заржали в два голоса. Они смеялись и не могли остановиться. Банальная истерика, но кто же в этом признается?
– Дяденька-а-а, – хохотал Иверт, хлопая конта по колену. – Бешеный Алан, когда тебя перестали называть мальчиком и начали называть дяденькой?
– Ой! – в дверях возникла пунцовая Светика. – Я думала, здесь воины, что с караула сменились. Тетка Райка сказала позвать их снедать. – Она еще больше смутилась, увидев, что мужчины сидят в предбаннике в чем мать родила.
– Красавица, принеси нам одежду, а то мы немного запачкались, – похрюкивая от смеха, попросил Иверт. – Я есть не хочу. Я бы поспал. А ты как? – Он обратился к конту.
Только сейчас Виктория поняла, что жутко устала, ныла рана на плече, а в глаза словно песка насыпали. До рассвета еще оставалось несколько рысок, можно было подремать.
– Мне принеси пирожков в комнату. А одежду не нужно.
Она накрутила на бедра полотенце, сунула ноги в сапоги и побрела к себе. Иверт, глядя на это, тоже плюнул на условности. Кто их посреди ночи увидит? Воины? Так они для себя ничего нового не найдут.