Практичное изобретение
Шрифт:
— Давай! Так их!
Но, как будто под ураганом, пшеница полегла перед комбайном, и, по мере того как комбайн приближался, все новые тысячи колосьев прижимались к земле.
Ни намека на ветер. Воздух был теплым и ароматным, солнце плавилось на спелой пшенице, ласточки щебетали утренние песни, а высоко над головой, каркая, кружились вороны. Но перед комбайнами пшеница лежала, тесно прижавшись к земле. По сторонам пшеница осталась стоять, и оттуда доносился шепот, бормотание тысяч голосов, Гус почувствовал, как волосы его встают дыбом. Он оглянулся. Ни один колос
Гус и Эд остановили машины и спустились на землю.
Гус встал на колени и наклонился к колосьям. Стебли распрямились, словно прутья, и стегнули его по лицу. От боли и неожиданности Гус ахнул. На висках вздулись красные вены. Внутри у него что-то оборвалось, и он упал на землю. Эд бросился к нему на помощь.
Среди удивительных событий, случившихся в то утро в графстве Шоутак, не последнее место занимает история со сбежавшей картошкой.
Картофелем было засажено маленькое поле, не больше акра. Принадлежало оно Питеру ван Шлюйсу. Картофель должен был созреть к началу августа, но этого не случилось. День ото дня картофельные кусты продолжали расти, зеленеть и становиться пышнее. Питер был обстоятельным голландцем и разбирался в картофеле не хуже, чем в шнапсе.
— Сдесс што-то не так, — торжественно сказал он своей американской фрау. — Сачем они растут, когта не долшны расти? Им нато пыло остановиться уше тве нетели насат.
— Ну и выкопай их, — ответила костлявая Гертруда. — Если клубни созрели, значит, они созрели. А если нет — ты сам поймешь, стоит тебе выкопать пару кустов.
— Йа, — согласился Питер. — Но так нелся. Они опостали на тве нетели.
— Если бы ты не был таким лодырем, то и выкопал бы их две недели назад.
— Это не есть так, — начал было Питер, но Гертруда принялась с шумом переставлять кастрюли и сковородки.
Питер поморгал и встал. Как трудно ладить со столь умнейшей фрау! В этой проклятой Америке фрау слишком независимы. Ими не покомандуешь, их нельзя даже побить для порядка.
Он направился к сараю, где из множества инструментов выбрал мотыгу. Потом не спеша набил обкуренную, со сломанным чубуком трубку и зажег ее. Питер подошел к картофельному полю и вытер потное лицо носовым платком размером с небольшую скатерть.
— Гертруда, — проворчал он себе под нос, — такая ше упрямая, как картофель.
Выразив таким образом свой протест, он принялся копать картошку. Но клубней не было. Рядом с ним росла груда земли, но ни одной картофелины так и не показалось.
— Тут долшен пыть картошка, — ворчал Питер. — Тут долшен пыть польшой картофель. Он оглядел могучую ботву.
— Это есть неправильно для картофель, — с осуждением сказал он и вновь принялся копать.
Может, его обманывают глаза? Или корни на самом деле уползают вглубь? Он с отвращением посмотрел на листву. Конечно, листья приблизились к земле.
— Как? — воскликнул Питер. — Сначит, так?
Он вновь взялся за мотыгу. Сначала он наблюдал маневры картофеля с интересом, который сменился наивным изумлением и, наконец, тревогой. Без всякого сомнения, картофельный куст прятался от него в землю. Но этого не может быть! Наверно, вчера вечером он перепил шнапса… А возможно, слишком печет солнце. Он вытер пот с лица подолом синей ситцевой рубахи. До клубней он так и не добрался, и глаза явно не обманывали его — вершина куста уже сравнялась с поверхностью земли. Но остальные кусты стояли как прежде. Только один куст ушел в землю. И это было невероятно.
Питер продолжал копать.
Груда земли все росла. Яма становилась все глубже. Но неуловимые клубни скрывались от преследующей их мотыги. От этого можно было сойти с ума. Наверно, под кустом была пещера не меньше, чем залив Зойдер-Зее. Туда еще свалишься вслед за кустом!
Его медленный мозг, проделав такую сложную работу, заставил его на минуту остановиться. Но нет. Десять лет он копает здесь землю и десять лет собирает урожай. Все это было очень странно. Питера мутило, будто с похмелья, но в нем проснулось упрямство. Это все козни черта. Черт пытается затащить его в преисподнюю. А может, весь мир сошел с ума? Или сам Питер?
Питер копал и отбрасывал землю, но заколдованный куст уходил вниз, словно крот. Куча земли превратилась в холм, и Питер оказался в глубокой яме. Картофельный куст зеленел у его ног. Питер уже добрался до слежавшегося песка. Он был зол и по-прежнему упрямился. Од копал, пока не онемели руки. Он сыпал проклятьями по-голландски и ругался по-английски. Он ворчал и чертыхался.
— Кто-то ушел с ума или я есть ушел с ума, — решил он наконец и без особой надежды попытался вырвать из земли убегающий куст.
— Боюсь, что вы столкнулись с какими-то трудностями. Разрешите вам помочь? — услышал он вежливый голос.
На краю ямы стоял незнакомец с живыми серыми глазами. На нем были старые джинсы, грязная ковбойка и помятая шляпа. Короткая трубка торчала во рту. Вокруг указательного пальца он лениво крутил кольцо цепочки, на которой болтался золотой ключик. У него было угловатое лицо и странная отметина — не шрам, а, вернее, след от ожога на левом виске. По этому пятну Питер угадал в нем новичка в этих краях, о котором ему уже приходилось слышать. Это он год назад купил ферму Хоффмана в районе Шоутакского Центра. Он расплачивался наличными и назывался странно — Зеленый Джонс.
— Спасипо, я справлюс, — огрызнулся Питер. — Картофель есть трудно копать в этот год.
У незнакомца от удивления челюсть отвисла.
— Вы хотите сказать, что копаете картошку? Так глубоко под землей?
Питер чувствовал себя крайне несчастным.
— Йа.
— Ну и глубоко вы ее сажаете! А почему бы вам не взяться за те кусты, что растут ближе к поверхности?
Питер мрачно взглянул на Зеленого Джонса, затем перевел взгляд на куст, вершина которого находилась уже в пяти футах от поверхности земли. Будь проклята эта картошка! Будь проклят незнакомец! Будь все проклято!