Правда Грозного царя
Шрифт:
Не сумев найти подтверждений царскому блудодейству, историк стремится приписать Иоанну хотя бы многоженство. На сцену выступают пресловутые «семь жен Ивана Грозного», созданные больным воображением западных мемуаристов, начитавшихся сказок о Синей Бороде.
Путаница с женами царя превосходит все мыслимые размеры. Прежде всего, надо разобраться с терминами. Жена — это женщина, прошедшая тот или иной официально признанный обряд вступления в брак с мужчиной. Сейчас, например, таким обрядом является запись в книге актов гражданского состояния загса. Для XVI века таким обрядом было венчание в церкви. Поэтому называть женщин, с которыми Иоанн не венчался, женами некорректно. Для их обозначения есть много терминов (любовница, фаворитка), но только
Современные историки и популяризаторы исторической науки называют семь-восемь«жен» Иоанна Грозного. Борис Годунов в разосланном им письме запрещал поминать святого царевича Димитрия на литургии под тем предлогом, что царевич был сыном шестой— и последней! — жены царя, Марии Нагой. А Джером Горсей, почти современник событий, в своих мемуарах называет царицу Марию Нагую последней, пятойженой. Но притом он не постеснялся записать в царские жены «Наталью Булгакову, дочь князя Федора Булгакова, главного воеводы, человека, пользовавшегося большим доверием и опытного на войне… вскоре этот вельможа был обезглавлен, а дочь его через год пострижена в монахини». Звучит правдоподобно. Однако в научных комментариях к тексту Горсея мы читаем: «Упоминание жены Ивана IV Натальи Булгаковой — ошибка, таковой не существовало». Если исключить «Наталью Булгакову», то Мария Нагая становится четвертойженой.
И это соответствует известным историческим фактам.
Например, в своем «Путешествии по святым местам русским» А. Н. Муравьев указывает точное число Иоанновых жен. Описывая Вознесенский монастырь — традиционное место последнего упокоения Великих княгинь и русских цариц вплоть до Петровских времен, он говорит: «Рядом с матерью Грозного четыре его супруги…» (Анастасия Романова, Мария Темрюковна, Марфа Собакина и Мария Нагая. — В.М.)
Конечно, четыре супруги — безусловное нарушение церковного канона. Но, во-первых, не семь-восемь. А, во-вторых, третья супруга царя, Марфа Собакина, тяжело заболела еще невестой и умерла через неделю после венца, так и не став царской женой де-факто. Для подтверждения этого была созвана специальная комиссия, и на основании ее выводов царь получил впоследствии разрешение на четвертый брак. Интересно, что уже в XX веке, во время вскрытия ее гробницы, царица Марфа была найдена исследователями совершенно нетленной. Как живая, лежала она перед пораженными людьми. Однако вскоре, под воздействием воздуха, ее плоть обратилась в прах.
К царским женам относят также Анну Колтовскую, утверждая, что она не погребена в Вознесенском монастыре лишь потому, что была пострижена в монахини. Однако Мария Нагая также была пострижена, но это не помешало ее погребению в царской усыпальнице, причем одетой в монашеское одеяние. И Мария Нагая, и Анна Колтовская, как утверждают, были сосланы (Мария Нагая — Борисом Годуновым) в Горицкий девичий Воскресенский монастырь, однако после смерти одна удостоилась погребения в Москве как царица, а другая нет.
Такой факт можно объяснить тем, что Анна Колтовская не являлась законной женой царя. Однако Мазуринский летописец под 7078 (1569) годом рассказывает о том, что Освященный собор дал царю разрешение на четвертыйбрак и упоминает затем в тексте имя царицы Анны. Упоминается в Новгородской второй летописи под 7080 (1571) годом и о поездке царя в Новгород. Вместе с ним в Новгороде находилась и Анна (до 17 августа 1571 г.).
Но та же Новгородская вторая летопись сообщает о женитьбе царя на третьейжене, Марфе Собакиной под записью от 28 октября 7080 (1571) года, что соответствует действительности. Но это на два года позже, чем указанная в Мазуринском летописце дата разрешения на четвертыйбрак (7078/1569
Также весьма сомнительно указание на 28 апреля 1572 года, как на дату свадьбы с Анной Колтовской. Сам царь Иоанн при составлении Духовной грамоты (завещания) в августе 1572 г. упоминает только трех жен: Анастасию, Марию и Марфу, делит наследство только между своими двумя сыновьями — Иваном и Феодором. Ни о какой четвертой жене в завещании 1572 года нет и речи. Каким же образом и откуда в летописной записи за август 1571 года могла возникнуть «царица Анна»?
Единственное объяснение путаницы заключается в том, что, как уже говорилось выше, летописи писались много десятилетий спустя после описываемых событий, и потому точность описания и датировка в них оставляют желать лучшего. Возможны и позднейшие вставки ретивых сторонников Бориса Годунова либо новой династии Романовых, при которых летописи активно редактировались в «нужную», в соответствии с политическим моментом, сторону.
Историкам абсолютно нечего сказать о таких якобы имевших место «женах» царя, как Анна Васильчикова (о которой, по словам современных историков, «почти ничего не известно») и Василиса Мелентьева, о которой «ничего не известно»… Некоторые историки подвергают сомнению сам факт существования таинственной Василисы Мелентьевой, считая упоминание ее в летописи чьей-то позднейшей « шуткой» — то есть специальной вставкой!
А ведь есть еще мифические «жены», например, упоминавшаяся Наталья Булгакова, а также Авдотья Романовна, Анна Романовна, Марья Романовна, Марфа Романовна, Мамельфа Тимофеевна и Фетьма Тимофеевна… Вот где простор для клеветнических измышлений!
И потому вполне закономерно замечание митрополита Иоанна (Снычева) по этому поводу: «…сомнительно выглядят сообщения о «семи женах» царя и его необузданном сладострастии, обрастающие в зависимости от фантазии обвинителей самыми невероятными подробностями».
Стоит упомянуть и о том, что даты жизни и подробности биографии погребенных в Москве в Вознесенском монастыре цариц хорошо известны, у трех из них (кроме умершей девственницей Марфы Собакиной) были дети, тогда как по отношению к другим, не удостоившимся погребения в Москве «женам», ничего подобного утверждать нельзя. То, что они упоминаются в летописях или мемуарах, даже не может свидетельствовать о том, что они в действительности существовали.
Поэтому с уверенностью можно говорить только о четырех женах Иоанна Грозного, причем четвертый брак был совершен по решению Освященного Собора Русской Православной Церкви, и царь понес за него наложенную епитимию (церковное наказание). Четвертый брак был разрешен ввиду того, что третий брак (с Марфой Собакиной) был только номинальным, царица умерла, так и не став фактически супругой государя.
Наконец, надо помнить, что в царской жизни нет ничего личного, но все — направлено на благо государства. Ведь даже зачатие наследника престола было… общественным делом. Вся Москва извещалась специальным колокольным звоном, когда царь входил в опочивальню к царице (они жили в отдельных теремах), дабы православный народ молился о зачатии здорового телесно и духовно царевича. Нам сегодня просто не возможно понять то чувство религиозного трепета, которое испытывали русские к своему царю, являвшемуся для них выразителем Божией воли и истины.
Самое печальное, что этого не могут понять не только историки, воспитанные на догмах марксизма-ленинизма и впитавшие их в плоть и кровь, но и клирики православной церкви. Среди последних, как ни прискорбно, все шире развивается дух отрицания православного самодержавия. А ведь священномученик митрополит Киевский Владимир еще в начале XX века сказал: «Священник-немонархист не достоин стоять у престола Божия» — то есть не может стоять в алтаре и служить Литургию!