Правда о Григории Распутине
Шрифт:
Первой ее приняла Вдовствующая Императрица, а затем, 5 июня 1914 года — Александра Фёдоровна, которая, по наблюдению графини, «сначала волновалась и дышала тяжело, потом оправилась, и мы говорили обо всем».
После этого интерес графини к «отцу-утешителю» сильно поубавился, и, проведя с ним вечер у сестры, она записала: «Ничего он из себя не представляет». И хотя время от времени она продолжала встречаться с Григорием, но уже ни о каком «чарующем впечатлении» речи больше не было.
В 1915 году Ольга Валерьяновна получила титул княгини Палей. Двадцатилетняя борьба не прошла даром. К своим пятидесяти годам она добилась того, чего так давно и так страстно желала. Однако долго наслаждаться своим полным счастьем ей не пришлось; наступила революция, и весь уклад жизни пошёл под откос. Сына Владимира и обожаемого
54
В Париже княгиня написала мемуары, где ни полусловом не обмолвилась о своих встречах с Распутиным. Мало того, она гневно осуждала «распутинцев», как будто забыв, что к их с числу относился ее сын Александр, сестра Любовь и племянница Мария. По ее словам, после убийства Григория «распутинки в бешенстве рвали на себе волосы». Кого княгиня Палей имела в виду, так и осталось неясным.
Искренних и надежных последовательниц у Распутина было сравнительно мало. Среди них одной из самых надежных, если не считать самой верной, была упоминавшаяся племянница княгини Палей, дочь камергера Мария Евгеньевна Головина, которую Распутин всегда называл Муней.
В течение последних лет жизни сибирского проповедника она виделась с ним очень часто, всегда с интересом и трепетом внимая его размышлениям и наставлениям.
Эта девушка (родилась в 1887 году) была по натуре очень верующей и добродетельной, много и постоянно помогавшей другим, а в годы мировой войны работала медсестрой в госпитале. Ее желание помочь, угодить, услужить было хорошо известно, и эти ее качества ценила в ней Императрица. В 1917 году следователь ЧСК записал, что Мария Головина в 1910 году «потеряла человека, которым увлеклась, и вследствие этого заболела каким-то нервным расстройством».
Можно лишь с уверенностью констатировать, что она много лет безответно любила старшего брата князя Феликса Юсупова Николая, погибшего на дуэли в 1908 году. Она поддерживала «сердечные отношения» и с братом погибшего Феликсом. Именно Муня познакомила Распутина с князем Юсуповым, ставшим впоследствии его убийцей. «Я испытывала большую привязанность к Феликсу, — писала Мария Головина уже во Франции, — зная, что смерть брата была для него очень тяжелым ударом, я хотела, чтобы он стал, как и я, другом Григория Распутина…»
Молодая Головина, несомненно, была человеком, потерявшим опору в жизни и пытавшимся обрести ее «в отце Григории». Сохранилось примечательное письмо, отправленное Муней в начале июля 1914 года своей тетке графине Гогенфельзен вскоре после покушения на Распутина, в котором она объясняет свое видение этого человека. Подобных признаний сторонников Распутина сохранилось чрезвычайно мало, что придает документу особое значение.
«Дорогая Мама-Леля! Я была взволнована и напугана ужасным случаем с дорогим Григорием Ефимовичем! Благодарю Вас, дорогая Мама-Леля, за Ваше участие в нашем страшном беспокойстве за его жизнь. Эта жизнь так дорога для всех, кто его знает и понимает, что страх лишиться ее не может сравниться ни с чем. Это не только мое к нему чувство, это сознание, что среди нас живет такой человек, который добровольно взял на себя все наши тяжести и несет за них ответственность перед Богом, отдавая Ему всего себя, получая взамен от Бога все те богатые духовные дары, которыми он нас же питает, а от людей, ради которых он приносит себя постоянно в жертву — одни насмешки, одно непонимание, одна холодность, неблагодарность и злоба! За его безграничную любовь и жалость к людям ему платят подозрением в самых низких чувствах, которые для него — служителя и избранника Божьего — давно не существуют! Клевета его всегда преследовала и будет преследовать, потому, что в этом его подвиг и потому что истинных Божьих подвижников всегда презирали, гнали, судили и осуждали!»
Взгляд Муни на Григория Распутина очень близок, почти идентичен восприятию его Императрицей, которая судила о нем часто буквально в тех же выражениях. Эта уверенность не поддавалась никакой девальвации.
Глава XII
Полицейский
Летом 1914 года имя Распутина вырвалось на первые полосы газет. Повод был неординарный: на друга Царской Семьи было совершено покушение. Случилось событие 29 июня в селе Покровском. По описанию товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского, дело выглядело следующим образом.
«Распутин вышел из дому, направляясь в сопровождении сына в почтово-телеграфную контору. В это время какая-то женщина подошла к нему и попросила у него милостыню. Не успел Распутин ответить, как она, выхватив из-под платка большой тесак, ударила им его в живот, отчего Распутин упал, обливаясь кровью».
Сохранился и рассказ самого пострадавшего, которого уже в больнице опрашивал следователь, ведший дело о покушении на убийство.
«Вчерась после обеда, часа в 4 дня, я побежал дать телеграмму и вышел из ворот своего дома на улицу; вижу, ко мне от правой калитки наших ворот подошла незнакомая мне женщина с завязанным ртом и лицом так, что видны были одни лишь глаза. Как ее звали, не знаю, с поклоном. Я приготовился дать ей милостыню и вынул из кармана портмоне. В этот момент у нее блеснул в руках предъявляемый мне кинжал, и она им меня один раз ткнула в живот около пупка, и я почувствовал, что из меня полилась кровь, сделала она это молча, а раньше как бы просила у меня милостыню. Я ее принял за просительницу. Я бросился от нее бежать по улице к нашей церкви, поддерживая обеими руками рану на животе. За мной и побежала эта женщина с кинжалом, и мы добежали до моста Дорофеевых. Собрался народ, и меня не стала резать эта женщина».
Полиция арестовала злоумышленницу, а местный исправник провел проверку жителей Покровского на предмет наличия подозрительных элементов. И один такой «элемент» обнаружился: корреспондент из Петербурга, по происхождению мещанин Киевской губернии, Вениамин Борисович Дувидзон (псевдоним «Паганини»), у «коего установленного вида на жительство не оказалось». Причину своего пребывания в Покровском он внятно объяснить не мог, но и его причастность к покушению не просматривалась. Корреспондента отпустили.
Злоумышленницей оказалась тридцатитрехлетняя крестьянка Сызранского уезда Симбирской губернии Хиония Гусева, почитательница Илиодора. На первом же допросе она сразу признала свою вину и объяснила причину. По мнению этой больной сифилисом несчастной, Распутин, как она убедилась из наставлений «кроткого Илиодора», на самом деле «лжепророк, и она, ревнуя о правде Христовой, решила его убить, подобно тому как святой Илья Пророк ножом убил 400 лжепророков». Неофитка Илиодора утверждала, что соучастников у нее не было, «убийство задумала она одна».
Вопрос о том, сама ли Гусева подняла нож или кто-то ее всё-таки направлял, возник сразу же. Никаких прямых указаний на заговор не имелось, но существовали некоторые удивительные странности. Главный вопрос: как оказался и что делал упомянутый Дувидзон в Покровском? Ждал события? Получалось, что дело обстояло именно так. Он первый сообщил в Петербург о покушении, а через два дня в газете «Петербургский курьер» за его подписью появляется интервью с Гусевой. Ясно, что этот обширный первоочередной материал был переправлен в столицу по телеграфу и, можно себе представить, в какую «копеечку» он обошелся редакции. Но на сенсациях не экономят.
Шедевр Дувидзона под названием «Исповедь Гусевой» перепечатали и другие издания с желтой окраской и либеральной ориентацией. Сюжет просто «хватал за душу» и «рвал сердце» своей проникновенной страстностью. Поклонница Илиодора и последовательница Ильи Пророка, «истерически рыдая», поносила Распутина на всю страну.
«Пользуясь полной безнаказанностью, он открыто живет с девушками, пороча честь без зазрения совести, без стыда. Мою близкую подругу Ксению он растлил на моих глаза. Он порочит, поносит и губит людей, пользуясь своим влиянием. Он сгубил кроткого Илиодора! Я — простая христианка, но больше не могла выносить поругания церкви! Я неизлечимо больна. Жизнь моя мне не дорога. Я еще в прошлом году пыталась убить его, но это мне не удалось. В Ялте я не могла добраться до него, его скрывали светские поклонницы. Жалею, что рука и на сей раз дрогнула».