Правдивое комическое жизнеописание Франсиона
Шрифт:
— Вам незачем прибегать ко всем этим учтивостям, — прервала его Фремонда, — вы, без всякого сомнения, весьма одолжили господина Гортензиуса своим приходом, и если он о чем-либо сожалеет, то лишь о том, что вы опоздали к угощению.
Тогда одна из ее приятельниц сказала:
— Тут есть еще немного муската.
— Salva [88] pace, сударыня, — заметил дядька.
— В таком случае, — приказал Гортензиус, — ступай к моему приятелю кабатчику и распорядись, чтоб он прислал мне самого лучшего вина и несколько жарких.
[88] «Будьте благонадежны».
Сказал он это потому, что время было уже позднее и ему все равно пришлось бы угостить ужином новоприбывших, поскольку они привели с собой рылейщика [89] и собирались остаться надолго; однако же он на это не досадовал, ибо гости показались ему людьми весьма приятного нрава, и самое меньшее, что он мог сделать, это раскошелиться ради их общества.
Когда
[89] Музыкант, играющий на «рылях», музыкальном трехструнном инструменте типа бандуры.
[90] Старинный мост в конце улицы Сен-Жак.
— А хреновину хочешь? — сказал я ей и ушел.
Тогда муж, убоявшись, что она такими запросами разгонит ему всех покупателей, заметил ей:
— Не понимаю, с чего это ты дорожишься! Если ты будешь всегда так поступать, то я ни черта не продам; позови-ка обратно этого мальчика.
Желая исправить свою оплошность и полагая, что «хреновина» это какая-нибудь иностранная монета, недавно введенная в обращение, она окликнула меня во весь голос:
— Эй, купец, даешь полторы хреновины?
Эта наивность настолько меня рассмешила, что, право, не знаю, приходилось ли мне когда-либо хохотать так за всю свою жизнь. Я в полном восторге вернулся в лавку и сказал кухмистерше, что готов дать ей даже две хреновины, если она того хочет; но тут подошел муж и, напустив на себя серьезность, сказал:
— Ну, ну, вы тоже хороший гусь; она сказала это по ошибке, а не с дурными намерениями. В другой раз она не станет с вас запрашивать; дайте двенадцать су.
Тут появился дядька, который предложил ему десять, чем тот и удовольствовался, и мы по окончании сего забавного приключения вернулись в школу со своей покупкой.
После того как я насмешил общество этим маленьким анекдотом, переданным с полной точностью, все уселись за стол, и только дамы, принимавшие участие в первой трапезе, отказались от ужина. Зато Гортензиус не дал зубам заржаветь. Приятно было видеть, как он искусно обгладывал куриную ножку, поминутно поворачивая голову к Фремонде, всячески закатывая глаза и бросая на нее влюбленные взгляды; но еще любопытнее было смотреть на меня, ибо, примостившись за той же Фремондой, я получал от нее снедь, приходившуюся мне гораздо более по вкусу, нежели мой обычный рацион. По окончании ужина рылейщику приказали сыграть разные танцы, и молодые люди смогли показать свою ловкость и грацию под звуки; сего приятного инструмента. Наконец, устав от этого упражнения, затеяли они салонные игры, доставлявшие дамам изрядное удовольствие, а после того принялись за многие и столь разнообразные дурачества, что я не в силах их описать: скажу вам только, что они с большим оживлением сыграли в «дом вверх дном», ибо не было такой книги в кабинете, которую не сбросили бы на пол со всякими шутками. Они не оставили в покое даже грязного белья, которое валялось на полу в одном из углов, свидетельствуя о чистоплотности, царившей в школе; каждый взял по одной штуке и, сложив наподобие пакетика, швырял им в голову Гортензиусу, который спросил, не намереваются ли они играть в мушку [91] , и защищался изо всех сил. Затем гости стали настаивать, чтоб он непременно протанцевал с Фремондой под рыле, ибо, по их словам, еще не показал ей всех своих талантов. Он готов был согласиться на это, но ни за что не хотел скинуть сутану, не потому, что опасался покражи, подобно одному славному малому, моему знакомцу, всегда танцевавшему в плаще из страха его лишиться, а потому, что боялся показать свой камзолишко без двух или трех пол, разодранный в нескольких местах, часть коих была залатана кусками другого цвета; но как он ни сопротивлялся, ему все же пришлось скинуть почтенное прикрытье своей нищеты. Это было зрелище не из последних, — как он откалывал флёроны [92] , глиссе и пируэты, вероятно, те самые, с которыми Сократ полюбопытствовал познакомиться перед самой своей смертью [93] . Между тем один из молодых людей надел на себя его сутану и принялся в ней хорохориться. Увидав это, Гортензиус сказал, что он до чрезвычайности походит на начальника училища, после чего другой гость спросил, какого рода человек этот начальник.
[91] Школьная игра, состоящая в том, что один из игроков увертывается от шлепков и ударов, подобных тем, которыми прихлопывают мух.
[92] Танцевальные па.
[93] По-видимому, рассказчик имеет в виду предсмертные судороги, которые вызвал у Сократа яд цикуты, принятый им по приговору Ареопага.
— Я назвал бы его лицом вполне достойным, если бы он не драл с меня
С этими словами он взял виолу да гамба с балдахина кровати и, вообразив себя отменным музыкантом, вздумал очаровать свою красавицу музыкой; по счастью, рылейщик знал мотив, который тот начал пиликать, и Гортензиус, настроив, как он думал, инструмент под его лад, обратился к гостям:
— Теперь, господа, протанцуйте балет под звуки наших лир.
— А кого мы будем изображать? — спросила Фремонда.
— Пусть кавалер, взявший мою сутану, представит нашего принципала, а вы и прочие гости, переодевшись в халаты моих воспитанников, исполняйте роли школяров. Возьмите, господин начальник, розги, привязанные к моей циновке [94] , и стегайте ими в такт партнеров.
Тогда труппа направилась в соседнюю горницу, чтобы перерядиться; но так как оказалось, что время уже позднее, все решили разойтись по домам, не прощаясь с учителем, и предоставить ему пиликать, сколько душе угодно. Я пошел в горницу Гортензиуса, чтоб взять с его кровати плащи мужчин и муфты женщин, и, заверив его, что они нужны танцорам для лучшего успеха маскарада, принес все это гостям и выпустил их через заднюю дверь, ключ от коей оставил мне наш дядька, отправившийся куда-то по своим делам; затем я вернулся в свою штудирную комнату, которую запер изнутри, словно не покидал ее во весь вечер.
[94] Циновками украшались стены комнат.
Тем временем школьный начальник с потайным фонарем в руке шел дозором по двору, проверяя, все ли уже улеглись, и, проходя мимо нашего помещения, услыхал виолу и рыле, все еще продолжавшие наигрывать. Он не мог понять, кто развлекается этой музыкой, звучавшей крайне нескладно, ибо оба инструмента были настроены не в унисон и играли вразброд, а наш учитель то и дело нажимал на струны, так что они грозили лопнуть, и почти всякий раз ошибался ладом, беря «до» вместо «си» и «ре» вместо «до». Подойдя к стене, начальник прислушался и услыхал, как Гортензиус вопил во всю глотку:
— Пожалуйте сюда, господин принципал! Ваш выход! Начинайте балет!
Начальник решил, что учитель видел его из окна и обращается к нему, а посему поднялся наверх, желая узнать, что именно Гортензиус хочет ему сообщить, и кстати разведать, не происходит ли у нас пьянство. В то время как он входил в верхние сени, наш учитель добавил еще следующее:
— Festina [95] , принципал, мне надоело ждать; выходи сейчас же, а то я сделаю маленькую диверсию и сам пущусь в пляс. Эй, дружок, — продолжал он, ударяя рылейщика смычком по пальцам, — запузырь-ка мне танец, что плясали лакедемоняне при, жертвоприношениях, или сарабанду, которую наигрывали разные там куреты и корибанты [96] , унося Юпитера из дворца Сатурна от страха, как бы сей великий обжора не услыхал крика младенца и не проглотил его, подобно остальным.
[95]Festina — «поторопись».
[96] В греч. миф. демонические существа, экстатическими криками и Плясками, ударами копий о щиты заглушавшие плач младенца Зевса (Юпитера), спасая его от «пожирающего своих детей» Хроноса (Сатурна).
Рылейщик, не понимавший всей этой тарабарщины, продолжал наигрывать первый мотив своего балета, а это рассердило Гортензиуса, который принялся бить его сильнее, чем прежде, отчего тот завопил благим матом. Начальник остановился за дверями, чтоб прислушаться, но тут любопытство заставило его войти и спросить моего учителя:
— Какой такой балет, черт подери, я должен для вас танцевать? Что это за игры вы затеяли, господин Гортензиус? Не пьяны ли вы, прости господи?
— Ах, государь мой, не гневайтесь, ради бога, — воскликнул Гортензиус, который был не настолько навеселе, чтоб не узнать своего начальника, — я угощаю тут нескольких друзей и забавляюсь с ними. Обращался же я не к вам, а к одному из них, который должен был выступать первым в кимерийском маскараде [97] , затеянном им вместе с остальной компанией.
[97]Кимерийский маскарад. — Кимерийцы — племена Северного Причерноморья VIII — VII вв. до н. э., жившие, по преданию, в гротах, которые они покидали с наступлением глубокой ночи. Выражение «cimmeriae tenebrae festus» означает «праздник непроглядной тьмы».
— Но где же эти люди, о которых вы говорите? — спросил начальник.
— Они рядятся в сборной, — возразил Гортензиус. Начальник тотчас же отправился в означенный покой и, не найдя там никого, вернулся обратно.
— Сдается мне, — заявил он, — что вы рехнулись и воображаете себя в большом обществе, тогда как кроме вас здесь нет ни души. И что за кавардак вы устроили в этой горнице? Можно подумать, что сюда ворвалось стадо свиней. Как? Вот славный Сенека и другие латинские сочинители валяются в грязи, — продолжал он, поднимая несколько книг, сброшенных на пол в самый разгар бесчинств. — А вам, господин рылейщик, достанется на орехи. Откуда это вас принесло? Зачем вы пожаловали в мою школу? Не вы ли доконали своей музыкой рассудок этого человека, этого подлинного феникса [98] , превосходящего всех своим красноречием?
[98] В соответствии с одной из версий греческого мифа Феникс — воспитатель Ахилла и царь долопов.