Правдивые истории о чудесах и надежде
Шрифт:
Если у Джонни Регги имелось свое мнение, он не стеснялся его высказывать. Допустим, ему не хотелось идти гулять – тогда он прирастал к полу у входной двери и отказывался сдвинуться с места. Со временем у него ухудшилась подвижность суставов, он стал неважно слышать и видеть и большую часть дня предпочитал проводить в саду. Мы установили перегородки, чтобы он не укололся о розовые кусты. Он отыскивал местечко на солнцепеке и жарился там до одури.
Одним словом, у Джонни не жизнь была, а мечта, что бесконечно меня радовало. Да и Джонни понимал, как ему повезло, и радовался своему счастью. А нам казалось, что это мы счастливчики. Мы с Ником много лет
Лишь когда у нас появился Джонни Регги, мы поняли, чего нам не хватало. Я сократила количество рабочих часов, а Ник по возможности работал дома.
Мы старались больше времени проводить дома на случай, если Джонни что-то понадобится. Мы предпочитали не тискать его – он терпеть этого не мог, – а угощать всякими вкусностями. Например, полезной для суставов жирной рыбой.
У Джонни был волчий аппетит, и он заглатывал еду, не жуя. Чтобы он не набирал вес (а у него была такая склонность), я выгуливала его вокруг Кентерберийского собора. Жили мы совсем недалеко. Мне нравился живописный сад на территории собора, а иногда я даже тихонько прокрадывалась внутрь с Джонни на руках послушать вечерню. Я прижимала его к груди и наслаждалась чудесным пением – оно производило на меня очень сильное впечатление. Джонни закрывал глаза и тоже слушал. Хор пел громко, и Джонни все слышал и все чувствовал. После службы мы садились на скамейку в прекрасном огороженном саду и ловили последние лучи заходящего солнца. Сад при соборе цвел круглый год.
Мы пытались обеспечить Джонни Регги лучшие условия для жизни, но и наша жизнь с его появлением начала меняться. Я стала смотреть на вещи под другим углом и оценивать их по-новому, замечать то, что раньше ускользало от моего внимания – то же пение хористов или красивые цветы в саду.
Потом Джонни совсем ослеп. Мы выносили его по лестнице в сад и сажали на мягкую траву, а потом ставили у ступенек горшки с цветами, чтобы он не поднялся наверх сам. Постепенно он привык.
Наше второе Рождество с Джонни прошло не так весело, как первое. Он был безразличен ко всему, и сил у него совсем не осталось. Я уже не дразнила его костюмчиком Санта-Клауса. Что бы мы ни делали, как бы его ни угощали – ничто не могло пробудить в нем интерес. В канун Нового года я оставила все приготовления и повела его к ветеринару.
– Стефани, у Джонни нарушена работа печени, – сказал ветеринар. – Но эти таблетки должны помочь.
Я купила таблетки по рецепту и отвезла Джонни Регги домой.
Шли недели, месяцы, а Джонни лучше не становилось.
После поездки в Ливерпуль к родителям Ника мы снова повели его к ветеринару.
Тот осмотрел его.
– Кажется, у него небольшое обезвоживание. Вы не передвигали его миску с водой?
Пока мы гостили у родителей Ника, Джонни забыл, куда поставили его миску, и не видел ее, поэтому и не пил. Я чувствовала себя виноватой, что не заметила этого, и боялась, что моя ошибка дорого обойдется Джонни. Мы взяли его, отдавая себе отчет в том, что он не проживет с нами долго, но теперь мне казалось, что я совершенно не готова попрощаться с ним.
Джонни Регги поставили капельницу, а когда я забрала его на следующий день, он просто преобразился. У него появились силы и снова проснулась жажда жизни. Какое же это было облегчение! Целыми днями Джонни ковылял по саду, жарился на солнышке или разнюхивал что-то по углам. Гулять он не хотел, и я его не заставляла. Мы с Ником были согласны исполнять все его желания.
Одним сентябрьским днем Джонни сел в саду, а встать уже не смог. Я подошла к Нику – тот работал с ноутбуком на улице.
– Видишь?
Ник посмотрел туда же, куда я. А потом произнес срывающимся голосом, пытаясь сдержать подкативший к горлу комок:
– Если и завтра так будет, надо что-то делать.
Я ничего не ответила – лишь кивнула.
– Если он мучается, это несправедливо по отношению к нему, – добавил Ник.
Не знаю, кого он пытался убедить – себя или меня.
На следующий день Ник уехал в суд. В три часа я вынесла Джонни Регги в сад, спустилась по лестнице и посадила его на солнышко. Задние лапы у него тут же обмякли, и он упал. Попытался оттолкнуться и подняться, но лишь вздохнул и лег на том же месте. В тот момент я все поняла.
Я отправила Нику сообщение: «Собаке совсем плохо, нужно везти ее в клинику. Будешь дома к семи?»
Я нервно расхаживала по саду, а Джонни грелся на осеннем солнышке. Почему Ник не звонит? Я взяла телефон и стала посылать Нику мысленные сигналы, чтобы он ответил. Одной мне было не справиться.
Но Ник не отвечал, и я пошла к соседке, Салли. Очутившись у нее перед дверью, я заплакала, и когда она открыла, у меня вырвалось что-то нечленораздельное. Салли присматривала за Джонни Регги в те дни, когда мы с Ником постоянно работали, и очень его любила. Наконец разобрав, что я хочу сказать, она сама заплакала. Взявшись под руку, мы вернулись в наш сад, сели на скамейку, и я взяла Джонни на руки. Тот впервые в жизни не попытался вырваться, а лишь прижался ко мне.
Мы с Салли вместе поплакали, а потом позвонили ветеринару и записались на вечер. Салли пообещала поехать со мной, если Ник так и не ответит. Я поблагодарила ее и сказала, что дам ей знать, когда пора будет ехать. А потом отнесла Джонни Регги на кухню и положила его на лежак. Он не отрывал от меня глаз, а я достала из холодильника пачку сосисок и пожарила их все. Это был последний ужин Джонни, и мне хотелось приготовить его любимое блюдо.
Я села на пол и скормила ему половину сосисок. Если бы он мог вилять хвостом, то наверняка сделал бы это: он обожал сосиски.
Я упаковала остатки еды, и мы почти собрались выходить, как пришло сообщение от Ника: «я уже еду, подождите».
Он приехал, и мы вместе отправились в клинику. Перед тем, как Джонни усыпили, я дала ему еще одну сосиску и погладила его по голове.
– Ты такой хороший мальчик, Джонни Регги. Мы тебя очень любим.
Джонни было девятнадцать лет, когда он закрыл глаза и уснул навсегда.
Я заплакала, а Ник обнял меня. Я не могла поверить, что собаки, благодаря которой у меня выросли крылья и я научилась ценить жизнь, больше нет. Мы решили кремировать Джонни Регги. Ветеринар предложил индивидуальную кремацию, и мы согласились.
Мы пошли в регистратуру, и Ник спросил, сколько стоит эта услуга. Оказалось, дорого, и я думала, что он будет недоволен, но он лишь глубоко вздохнул и ответил:
– Хорошо. – А потом обо всем договорился, и мы поехали домой.
Прежде чем даже разуться, я убрала все вещи Джонни Регги. Я просто не могла смотреть на них, но знала, что утром мне и подавно не захочется их убирать.
Я даже представить не могла, что спущусь вниз поутру и увижу на кухне его пустой лежак. Лучше уж покончить с этим сейчас.