Правила бунта
Шрифт:
— Что? Что ты имеешь в виду? — Мой голос срывается. Я пытаюсь держать себя в руках, но это невозможно. — Я не понимаю, — шепчу я.
— Ты плачешь? — Олдермен не большой любитель эмоций.
— Нет. — Это жалкая ложь. Я даже не знаю, почему беспокоюсь.
Он хмыкает.
— Ну, мы можем обсудить детали в другой раз. Есть много вещей, о которых нам нужно поговорить, но пока этого достаточно. Наконец все сошлось воедино. Твое имя официально очищено, Ханна. Тебе больше не нужно беспокоиться. Ты в безопасности, малышка. Ты свободна.
Я закрываю глаза, стараясь не издавать ни звука, и тихо
В безопасности? Свободна?
Эти слова звенят у меня в ушах, два простых термина, которые так много людей считают само собой разумеющимися. У меня никогда не было особых причин полагать, что и то, и другое применимо ко мне, и все же человек, который спас меня на обочине дороги, только что сказал мне, что теперь у меня есть и то, и другое.
— Иди и наслаждайся своей вечеринкой, Ханна, — говорит он.
Я шмыгаю носом, вытирая глаза.
— Знаешь… — говорю я, мой голос немного дрожит. — Думаю, я предпочитаю Карину.
Олдермен смеется.
— Вполне справедливо, Карина.
— Что… а как насчет правил?
— Первое, второе и четвертое больше не применимы. Третье еще в силе, но, судя по звукам, оно может и не существовать, так что…
Я смеюсь и не могу остановиться. Никогда не думала, что испытаю это чувство. Что боль и ужас, которые я пережила в ту ночь в Гроув-Хилле, никогда не исчезнут. Не полностью. Но мне больше не нужно держать это в секрете. Не нужно продолжать лгать. Все мое будущее только что полностью преобразилось за один короткий телефонный звонок. Сейчас так много возможностей. И Олдермен, в своей очень неуклюжей отеческой манере, все еще пытается предостеречь меня от парней.
— Просто иди, Кэрри. Спокойной ночи. Твои полицейские записи были опечатаны. Все соответствующие документы подписаны. У меня все здесь, я жду тебя. Тебе больше не о чем беспокоиться.
Я не могу в это поверить. Действительно не могу.
— Спасибо тебе. Я... я даже не знаю, что сказать.
— Невероятная несправедливость наконец-то была исправлена. Тебе не нужно говорить ни слова. Спокойной ночи, Кэрри.
— Спокойной ночи.
Олдермен отключает звонок. Я все еще смотрю на телефон, когда девушка, которую я не узнаю, выскакивает из дома, выкрикивая мое имя во всю глотку.
— Эй, Мендоса! Тащи свою задницу внутрь! Твоя подруга собирается затеять драку!
ГЛАВА 41
ДЭШ
Есть тысяча видов алкоголя, которые я предпочитаю шампанскому, но мой отец — претенциозный придурок, так что это все, что предлагается сегодня вечером. В этом бальном зале достаточно «Моет Шардон», чтобы утопить гребаный военно-морской флот.
Я осушаю третий бокал, сердито дергая галстук. Клянусь, эта проклятая тварь пытается меня задушить. Я еще не видел своего старика. Он любит устраивать торжественный выход, когда все его гости уже прибыли, а еще рано. Хотя я чертовски нервничаю. Сегодня вечером будет фейерверк по нескольким причинам: Мерси Джейкоби здесь, и Рэн все еще не простил свою сестру за Фитца и Мару.
У буфетного стола я обсуждаю текущее состояние фондового рынка с парнем с очень блестящей,
— Ты пригласил Мерси? — кричит он.
— Извините. Я вижу, что моя жена зовет меня. — У Брэда, лысого парня, который надоел мне до слез, хватает здравого смысла, чтобы скрыться. Везучий ублюдок.
Мне нужно было действовать осторожно. Но знаете что? Я, бл*дь, никому ничего не должен. Я действовал легкомысленно, потому что Рэн просто смешон. Он весь взбудоражен новой девушкой, Элоди. Это так чертовски очевидно. По всем правилам я должен был превратить ее жизнь в сущий ад. Разве не так он поступил бы с Кэрри, если бы я открыто признался, что встречаюсь с ней? Разве не в этом весь смысл — ползать вокруг, чувствовать себя виноватым и полным дерьмом, на самом деле, скрывая то, что чувствуешь?
Боже.
Кто, черт возьми, вообще знает на данный момент?
Все, что я знаю, это то, что Рэн расстроен из-за всех неправильных вещей, и я последний человек, на котором он должен вымещать злость.
Появляется Пакс с горстью креветок и ухмылкой на лице. Он говорит что-то о том, что Мерси выглядит сексуально. Рэн угрожает убить его или что-то в этом роде. Я чувствую, как шевелятся мои губы — попытка сохранить мир — но в голове у меня бурлят мысли.
Я не сказал ни слова. Мне следовало бы рассердиться на него. После того, как Рэн держал Фитца в секрете, а беготня от исчезновения Мары привела полицейских к нашему порогу, теперь у него хватает наглости влюбиться в девушку прямо у нас под носом. Я должен вырубить этого ублюдка, но выбираю быть выше этого. Рэн Джейкоби однажды спас меня. Более того, он пригласил меня жить с ним и сделал своим другом. Я не могу этого забыть.
— К черту все это. Я ухожу отсюда.
Рэн поворачивается и уносится прочь.
Я кричу ему вслед, пытаясь убедить остаться, но он не слушает.
— Отпусти его. — Пакс запихивает в рот еще одну креветку. — Угрюмый ублюдок хочет дуться, тогда мы должны позволить ему. О, черт. — Он поворачивается на сто восемьдесят, жуя так быстро, как только может. Сглатывает, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Что?
— Внимание. На шесть часов. Твой старик направляется прямо к нам.
Я сопротивляюсь желанию проверить. Найти его в толпе и посмотреть, каково его настроение. Вместо этого я смотрю на бритую голову Пакса, мои мысли мечутся повсюду.
— Ну и ну. Посмотрите, кто здесь. Добрый вечер, джентльмены. Как приятно видеть вас здесь. Даже если ты откровенно ослушался меня, мальчик. Я отчетливо помню, что говорил тебе надеть смокинг.
Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на своего отца.
Высокий и широкоплечий, но стройнее меня. В молодости он не мог накачать мышцы. Он еще худее, чем когда я видел его на Рождество. Его густые волосы, когда-то черные, превратились в перец и соль. Его лицо представляет собой перекрестие морщин, которые проходят глубоко вокруг его постоянно опущенного рта. Естественно, на нем смокинг. Это его большая ночь — его шанс поразить американцев своей филантропией и превосходным английским воспитанием.