Правила эксплуатации, или Как не выйти замуж
Шрифт:
Встав на берегу, где прежде был причал, и месте, где едва не случилась трагедия с одним любопытным демоном, я поставила отходы рядом, вгляделась в спокойную воду с легкой рябью от ветра на поверхности, на мгновение засмотрелась игрой бликов первых солнечных лучей в отражении реки и вздохнула полной грудью. Настроение могло бы быть лирическим: место, время и даже моя живописная поза располагала. Впору было запеть нечто нежное, тихое и душещипательное, что ветерком разносилось бы далеко по берегу, повествуя о моих горестях, радостях и лишениях…
Вот только… Ну это ж я! Я – циничная, сварливая лесная ведунья. Какая лирика? У меня даже на легком морозце отходы воняют и развеваются таким амбре, что не хуже песни слезы вышибет. Потому заинтересованные непременно если не услышат, так учуют все мои тяготы и лишения!
– Водя-я-ян! – гаркнула я в полную силу своих легких, помня, что местный Водяной у нас – старожил и слегка глуховат. И это если не брать в расчет, что тот под толщей воды на дне реки проживает. – Водяной! Я плату принесла! Первоклассная гниль! Как заказывал! Трехдневной выдержки! – соблазняла я представителя жаберных, ибо дующий ветер с реки, по закону подлости, нес всю вонь исключительно на меня, с какой стороны ни встань. Потому со стороны могло казаться, что я еще и призывный танец исполняю, кружась у ведра, аки вокруг елки. То же правило работает с костром – едкий дым вечно летит в лицо и щипит глаза, отчего я кружусь и плачу. В данный момент вонь такая, что глаза у меня опять на мокром месте. – Давай выплывай и забирай! – забыв о вежливости, потребовала я без возможности терпеть, всматриваясь в воду на середине реки.
– Чего орешь? – услышала женский, совершенно точно не принадлежавший Водяному, голос, потому вздрогнула и посмотрела на мель, где по пояс в воде стояла Водяница, с недовольным видом сложив руки на груди.
– Так, это, оплату по договору принесла…
– Принесла и отлично, – кивнула Водяница и требовательно протянула руку. – Давай сюда. Припасы в пути пригодятся.
– «В пути»? – переспросила я, протянув благоверной Водяного ведерко. Та сунула нос под неплотно закрытую крышку, недовольно поморщила носик, странно крякнула, кажется, одобрительно и, выпятив внушительную грудь, величественно кивнула, принимая плату. – Вы куда-то собрались?
– А тебе пенечек мой не рассказывал? – подняла она зеленоватые брови и красивым жестом отбросила с груди мокрые тяжелые пряди на спину. – Мы временно ниже по реке разместимся. Уже два дня, как пожитки переносим и почти управились. Ты чудом меня застала, я сюда приплыла проследить, чтобы русалки-недотепы ничего не позабыли. И ты так удачно гостинчик принесла. Малёчек обрадуется: отличная гниль – он такую ценит, – удовлетворенно покивала она.
– Подожди, – тряхнула я головой. – Что значит «временно разместимся»? Почему?
На этом вопросе Водяница напряглась и посмотрела на меня недобро. Молчала она выразительно, многозначительно, но после окинула меня взглядом и мученически вздохнула, закатив глаза:
– Не следует мне об этом говорить, особенно тебе. Но ты у нас юродивая, потому жаль мне тебя – так и быть, предупрежу. Время нынче неспокойное. Малёчек тревожится, а это – неспроста, – важно задрала она палец. – Мне он сказал, что нам необходимо затаится. Насколько – неизвестно, но вряд ли до весны вернемся… Вернемся ли… – задумчиво надула она синеватые губки и постучала по подбородку пальцем с синем ногтем. – Нечто лихое надвигается. Опасное. Вот любимый и принял решение перебраться от худа, пока не прояснится. Он у меня такой заботливый…
– Водяница, – напомнила я о себе, заметив, как она мечтательно улыбается, говоря о муже. Да как так-то? О чем там мечтать? Но спросила я о другом: – А что именно происходит – не знаешь?
– Ох, Даринка, не ведаю, – покачала она головой. – Знаю только, что человеческие напасти и наш народ не обошел. Две русалки сгинули… Вражиной неведомой замучены, не иначе…
– Да ты что? – выдохнула я пораженно. Водяница кивнула:
– Мой тебе совет, Дарина – уезжай и ты. Нечего тебе здесь делать. Ты хоть и дурная, но порядочная: наших никогда за зря не обижала и извести не пыталась, только договаривалась и обещания выполняла честь-почести, – скосила она взгляд на ведерко, которое мне, судя по всему, возвращать не собираются. – Дурным духом веет, и ничего хорошего из этого тебе не принесет, если останешься. Люди страдают, лесные и водные – тоже. А ты посередке, между нашими мирками. Смекаешь? Тебя не сможет не затронуть.
– Мне некуда ехать, – неожиданно для самой себя призналась я. – Не к кому бежать…
Водяница скорбно замолчала, а в ее блеклых, неживых глазах я уловила практически молчаливое прощание.
– Водяной оставил сторожить границы несколько русалок, – вдруг произнесла Водяница. – Они будут следить за здешними водами, чтобы в случае опасности вовремя предупредить, если станет худо… – произнесла она и многозначительно замолчала.
– Попросить тебя позвать? – попыталась я угадать концовку, не понимая, к чему жена Водяного ведет.
– Нет, конечно, дуреха! – сварливо прикрикнула Водяница, уперев свободную руку в крутой бок. – Утопись! – вполне серьезно посоветовали мне, отчего голос у меня пропал вместе с мыслями, кроме нецензурных. – Только прежде девах позови. Они не съедят, я им наказ дам, потому не бойся. В случае чего помогут притопить, если самой духу не хватит. А там твое тельце и к нам с малечком доставят…
– Зачем? – глупо моргнула я, все еще осознавая услышанное. У них из лучших побуждений предлагать мне утопиться семейное что ли??? Или девиз по жизни: «В любой непонятной ситуации – топись! Удобно и практично!»? Посеклись кончики на волосах? Топись. Никто не берет замуж? Топись. Неведомая хворь изводит? Топись. Нет настроения, впала в хандру? Топись! Универсальное средство! Шикарный план, надежный, как моя крыша!
– А как иначе ты водной станешь, балда? – задала она мне вопрос, на который я едва могла что-нибудь придумать. В основном цензурное. Потому потерянно пожала плечами. – Короче, некогда мне. Надумаешь – знаешь, что делать, там и свидимся. Только русалок предупреди.
– Подожди, ты сказала «водной»? – нахмурилась я, опомнившись.
– Ну да, – подтвердила Водяница, выразительно вздохнув на меня, как на убогую.
– Но Ммавки-навки – нежить, а не Водный народ, хоть и живут в воде. Русалками и берегинями только возрождаются, – боясь запутаться в мыслях, рассуждала я, пытаясь вспомнить все, что мне рассказывали подруги-берегини. Говорили они в целом мало и неохотно, как и любые духи. А водные – и подавно были схожи с речными обитателями – рыбами. То есть, были почти немыми. Русалки вообще разговаривать по-человечески не умели – только шипят и визжат. Берегини все больше напевают мелодии и песни на незнакомых людям языках. Со мной тоже жестами изъяснялись, хотя несколько фраз все же выговорить смогут.
Так вот, из той информации я знала, что Водяной, это как наш Леший – не единственный и не такой сильный, как тот же Лесовик, но все равно могущественный дух. Мавки-навки – нежить, перерожденная из смертных утопленников. Русалки и берегини – разновидность духов. А Водяница… я ведь не в первый раз задавалась вопросом – кто она? И до недавнего времени считала, что такой же дух, как Водяной.
Но после недавнего диалога с Водяном, я поняла, что роль Водяницы непостоянна. И мне даже предлагали занять ее место. Но смертные могут переродиться только в нежить! Духи появляются иначе! Они же духи, им человеческое тело ни к чему для перерождения.