Правила экстрасенса
Шрифт:
Майор покачал головой и вдруг широко раскрыл рот. Лёне не понадобилось долго разглядывать то, что пытался показать ему Григорий – у майора не было языка. Не сдержав неприличного ругательства, Лёня поморщился, при этом окончательно забыв, что рядом с ним все еще сидели непосвященные, с каждой секундой все более непосвящающиеся в происходящее, и кивнул на стопку чистых листов:
– Напиши хотя бы, за что ты сердишься?
Майор снова взял листок и, быстро набросав на него несколько слов, протянул его Лёне: «ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ ВЗЯТЬ ЭТО ДЕЛО!»
Только теперь
– Какое дело? – поинтересовался вдруг Марчук, притягивая лист к себе.
Лёня тяжело вздохнул. Что ж, сам виноват, решил доказать остальным свою крутость, теперь придется отчитываться перед начальником в своей ошибке. Если бы он знал, что всё так обернется, он бы вызвал Гришу к себе домой, и они спокойно обсудили бы все проблемы наедине.
– То дело, которое я теперь действительно возьму себе. – Лёня посмотрел на Гришу извиняющимся взглядом. – Прости.
Гриша вдруг решил сменить гнев на милость, улыбнулся, кивнул подбородком наверх, затем раскрыл рот и указал на отсутствующий язык. После этого он растопырил четыре пальца левой руки и соединил в знак нуля большой и указательный пальцы правой. Капитан понимающе кивнул в ответ. Это уже было хорошей новостью. Теперь Лёня понял, почему он с самого начала не расстроился смерти друга – он чувствовал, что после смерти майора не ждет ничего плохого. Судя по всему, Григорий сейчас находился в местах куда более лучших, чем давно не ремонтированный кабинет какого-то пресного РУВД, и у него были достаточно неплохие шансы после сорокадневного суда, который обязана была проходить каждая душа после своей смерти, получить бессрочную визу на проживание в этих самых местах, включающую в себя и обширное медицинское обслуживание.
– Там хорошо?
Гриша кивнул, еще раз улыбнувшись, и снова взялся за ручку: «ВСЁ, ЧТО Я УСПЕЛ УЗНАТЬ, ЕСТЬ В ДЕЛЕ. МНЕ НАДО ИДТИ ».
– Спасибо. И еще раз извини.
Гриша махнул рукой и замигал, уже собираясь раствориться в воздухе. Но внезапно майор, словно о чем-то вспомнив, снова обрел точные очертания и, подойдя к карте Ленинградской области, висящей на стене, сделал ручкой жирный крест в её восточной части. После этого он помахал рукой на прощание и окончательно исчез.
Лёня обернулся к остальным участникам сеанса и наткнулся на ничего не понимающие взгляды. Лёха по-прежнему сидел на полу и тупо пялился на листок с надписью про баню, словно это была табакерка, из которой только что выскочил чертик. Марчук так же непонимающе уставился на карту и тихим шепотом спросил Воронцова:
– Он уже ушел?
Лёня кивнул. Полковник медленно подошел к карте и осторожно потрогал то место, где Гриша поставил крестик, словно боясь, что там вдруг может открыться портал в другое измерение.
Сергей, все такой же хмурый, мрачно перевел взгляд с карты на Лёню:
– Он там лежит,
– А почему он все время записки писал, Леонид Сергеевич? Он что, говорить не может? – Мишка вставил свой вопрос, прежде чем капитан смог ответить на предыдущий.
– И что это за дело, Воронцов? Его из-за этого дела убили? – Марчук, вспомнив, что вообще-то он тут главный, снова вернулся на свое кресло.
Благодарный за то, что хотя бы Леха перестал вставлять свои саркастические замечания, Лёня понял, что ему придется рассказать правду.
И пересказывая все подробности их с Гришей «разговора», Воронцов окончательно пообещал себе, что впредь такие сеансы, да и вообще беседы с покойными будет проводить по возможности один. Ну, может быть, Мишке еще разрешит поприсутствовать.
И, наконец, вернувшись домой отсыпать свой заслуженный выходной, Лёня достал Мишкину книжку, открыл её на тринадцатой странице и подчеркнул красным карандашом второе правило экстрасенса: «Беспрекословно слушайся всех советов и указаний, которые даются тебе свыше, и тебе удастся избежать многих неприятностей».
Глава 6. О том, куда отправляются Рыбкины после смерти или Гости на погосте
Гришу поисковая группа нашла в этот же вечер. С похоронами долго возиться не стали, у майора, так же, как и у Воронцова, почти не оказалось родственников, только брат в Воронеже. В квартире у Яковлева нашли его телефон, сообщили, и уже на третий день после сеанса состоялось захоронение. На похоронах настроение было удрученное. Хоть Лёня и объяснил коллегам, что майор теперь находился в лучшем месте, Леху и Серегу это не очень воодушевило и теперь они вместе с Яковлевым-младшим мрачно следили за тем, как гроб медленно опускали в яму двое работников кладбища.
Гриша появился из-за памятника после того, как все обошли вокруг могилы, кинули вниз по горстке песка, и работники принялись засыпать гроб землей. Он уселся на низкую оградку и, увидев, что Лёня его заметил, приложил палец к губам. Воронцов послушно не подал виду, что видит покойного, однако довольное лицо Яковлева теперь окончательно не позволило ему вчувствоваться в весь тот траур, который царил вокруг капитана. Только из-за кривых взглядов, которые бросал на него брат Гриши, Лёня с трудом заставил себя сдержать хоть и грустную, но все-таки улыбку на своем лице.
Вернувшись после похорон в управление, Лёня, наконец, смог заняться делом о голове в сумке. За те несколько дней, что дело было у Гриши, он успел основательно допросить бомжей и побывать на месте находки сумки. Однако ни опознать покойника, ни найти остальной части трупа Яковлев не смог. За что же его тогда убили, да еще и язык отрезали? Ведь обычно так поступают, если человек знает слишком много того, чего знать не должен. Только перелистнув бланки допросов и заключение судмедэксперта, Воронцов наткнулся на личные записи Григория, в которых майор упоминал неких неизвестных, о которых узнал на допросе, и свой план проследить за их деятельностью. Лёня снова вернулся к допросу бомжей и нашел нужные строки: