Правила экстрасенса
Шрифт:
Лёня со всей силы постарался скрыть свое разочарование, представив, какой разговор сейчас его ждет. Но надо было признать, она имела полное право на недовольство. С этими сатанистами он отложил дело о похищении в долгий ящик. Хотя, несмотря на то, что ему так и не удалось найти труп Колчаганова по карте, вероятность того, что он все еще был жив, уменьшалась с каждым днем. Это он и решил сообщить жене.
– Понимаете, - начал он, пытаясь подобрать нужные слова. – к сожалению, пока мы не смогли определить, где похитители его держат. Сами они арестованы и будут наказаны по всей строгости закона, но о местонахождении Вашего мужа они молчат. Поверьте, мы использовали уже все методы, но пока, к сожалению, результатов нет.
Ольга кивнула:
– Я знаю. Мне все
Такого от девушки Лёня услышать не ожидал. Да и сама Ольга, видимо, поняв, какое впечатление вызвала эта просьба, поспешила поправиться:
– Вы только не подумайте ничего плохого. Я… я хочу чтобы его нашли, живым и здоровым. И я верю, что Вы делаете все возможное. Но… сейчас мне нужен только этот документ.
– Зачем?
Ольга замялась:
– Я не могу этого сказать.
Такую отговорку Лёня уже слышал несколько раз за время работы в милиции и знал, что она означает:
– Вам кто-то угрожает?
Девушка удивленно посмотрела на капитана:
– Откуда Вы знаете?
– Значит, угрожают. Кто? – заметив, что Колчаганова снова нерешительно замолчала, он ободряюще улыбнулся. – Послушайте, Ольга Викторовна, я признаю, Вашего мужа мне, скорее всего, спасти уже не удастся, но Вам я могу помочь. Вам не надо бояться. Милиция ведь существует не только для того, чтобы расследовать уже случившиеся преступления, но и для того, чтобы предотвращать новые. Расскажите, что случилось.
– Сегодня утром ко мне на работу пришли какие-то люди. Раньше я их не видела, но вид у них был довольно… устрашающий. Один из них представился партнером Антона и сказал, что он должен им очень большую сумму денег.
– Сколько?
– Пятьсот тысяч. Евро.
Лёня присвистнул.
– У меня таких денег нет. Я никогда не лезла в бизнес Антона и сейчас всем занимается его заместитель. Я поговорила с ним, он тоже ничего не знает об этом долге, но и не исключает такого.
– И зачем Вам нужно подтверждение о смерти?
– Пока Антон официально жив, я не могу распоряжаться его имуществом. Эти люди дали мне недельный срок, за это время я должна собрать всю сумму. Если бы у меня на руках было Антоново свидетельство о смерти, я могла бы продать сеть его магазинов и таким образом заплатить долг.
– А Вы уверены, что, когда заплатите этот долг, они не придумают новый?
Ольга испуганно посмотрела на капитана:
– Я не знаю. Я просто боюсь. Я уже и так нарушила их запрет и все рассказала Вам.
– Согласитесь, тот факт, что они не хотят контакта с полицией, говорит не в пользу их порядочности.
– То есть, вы не дадите мне подтверждения?
– Я просто не хочу, чтобы Вы шли у них на поводу.
– Что же мне тогда делать?
Воронцов быстро написал на листке свой номер телефона и протянул его девушке:
– Если они снова объявятся, позвоните мне, я тут же подъеду. Попробуем разобраться, что это за ребята, и действительно ли Ваш муж им что-то должен. Главное, не бойтесь – пока деньги у Вас, они ничего Вам не сделают.
Ольга кивнула и засунула бумажку с номером в портмоне.
– А Антон?
Лёня тяжело вздохнул:
– Я его найду. Обязательно найду.
Глава 8. О том, как Миша хотел проехать зайцем в метро или Как искать живых
Внедрение лейтенанта Старжевского в ряды врага прошло успешно. Легенду для себя Мишка действительно выдумал неплохую: сначала три дня не появлялся в институте, затем пришел на занятия и с убитым выражением лица сообщил однокурсникам, что у него умер отец. Под этой причиной, Миша, увидев Рябинина в обедающим в кафе недалеко от института, подсел к «товарищу по несчастью» и завязал разговор, мимоходом бросив, что любимый папа оставил ему после смерти большой строительный гипермаркет. Рябинин оказался не дурак, рассказал всё Коровьеву, и уже на следующий день Юра сам подошел к молодому «наследнику», предложив ему эксклюзивную психологическую поддержку от некоторого количества
Об этом достижении Старжевский радостно сообщил коллегам за обедом.
– А он не рассказал о том, какой теплый и светлый характер у этой компании? – съязвил Леха, ставя перед собой тарелку борща.
Мишка покачал головой:
– Пока нет. Но уже спрашивал, верю ли я в Бога. Я ответил, что являюсь полным атеистом. Особенно теперь, после смерти папочки.
Леха и Сергей довольно закачали головами. Миша действительно знал, что ему нужно было говорить.
– А твой отец хоть знает, что ты его уже почти неделю как похоронил? – спросил Воронцов.
Старжевский замахал руками, чуть не уронив со стола чашку с чаем:
– Да не дай Бог! Он вообще об этой операции ничего не знает. Он и так не в восторге был, что я на мента пошел учиться. А если еще эта история с сатанистами выплывет, мне тогда самому можно будет Ветлицыну на органы сдаваться.
– Кстати, про органы. – Сергей посмотрел на Лёню. – Что там с нашим безголовым всадником?
– Все оказалось, как я и предполагал. Бомж какой-то, лежит рядом с Прохоровкой. Голову уже туда увезли и к телу закопали. Да ему видимо, и без головы было неплохо. По крайней мере, он ко мне не приходил, не просил поставить её на место.
Услышав, с каким простодушием Лёня говорил о являющихся ему трупах, Леха подавился супом. Воронцов похлопал его по спине, сочувственно улыбнувшись. Бедный Костылев все еще никак не мог привыкнуть к Лёниной потусторонщине, в то время, как сам Воронцов уже давно считал её повседневной рутиной.
Тем сильнее было его удивление, когда улегшись спать на следующий вечер, капитан вдруг увидел, возможно, самый страшный кошмар в своей жизни. При этом Лёня не сразу понял, что уже заснул. Он лежал на диване и смотрел в свое отражение в зеркальной дверце шкафа. Внезапно он с ужасом увидел, как его глаза стали наливаться какой-то странной черной жидкостью. Воронцов захотел встать и отвернуться от страшного отражения, но не смог пошевелить ни единым мускулом. Его лицо при этом исказилось в страшной гримасе, чернота из глаз расползлась по всему зеркалу и превратилась в огромную пасть, из которой потянуло уже знакомой Лёне гнилью. Воронцов тщетно пытался пошевелиться или проснуться, сон крепко держал его в своей власти. Пасть обнажила длинные зубы, с которых слюнями капала густая чернота, затем угрожающе надвинулась на него и, выдохнув еще одну порцию гнили, поглотила в своей темноте. Лёня закричал, однако это не вырвало его в реальность. Лежа в темноте, словно парализованный, он вдруг увидел вдалеке уже до боли знакомые ему машинные фары. Фары неумолимо надвигались на Воронцова, он услышал длинный гудок, больше похожий на поездной, и вдруг почувствовал, что позади него тоже кто-то есть. Боясь, что это опять окажется та вонючая челюсть, Лёня медленно обернулся и почувствовал, как по его спине пробегают мурашки ужаса. Перед ним стоял Миша, и глаза его были также залиты чернотой, только вот в отличие от Воронцова, чернота из Мишиных глаз, словно живая, разливалась струйками по его лицу, собираясь захватить таким образом всего лейтенанта. Лёня почувствовал какую-то странную неприязнь к этой черной гадости, и вдруг понял, что её целью было не только Мишкино тело, но и его душа. Несмотря на гудок надвигающегося на него поезда, он инстинктивно отошел на пару шагов назад. Впервые в своей жизни Лёня почувствовал, как его забило дрожью от страха. Какой-то неведомый голос у него в голове прошелестел: «Пропадет…», гудок сзади стал громче, Лёня обернулся к поезду. Но тот, пройдя сквозь капитана, словно призрак, со всей силы врезался в Мишу и унес его в темноту, в открывшуюся там огромную пасть, полную черной гадости…