Правило четырех
Шрифт:
– Пап, почему ты техно, а я – орлан? – наконец задал он давно назревший вопрос. – И почему ты не возражал? Может, у нас мама была орланом?
Привратник хмыкнул:
– Слава белкам, нет, сынок. Мама не орлан и не техно. Так ведь и ты не орлан, мы с матерью люди, и тебя родили человеком. А не против я был, потому что…
Привратник остановился и поднял голову, щурясь на солнце.
– А нет смысла быть против, понимаешь? Без толку. Оно ж все равно вылезет из тебя. Не раньше, так после. Но позже-то труднее будет, лучше уж сразу.
– Спасибо, пап.
Звуки выстрелов уже какое-то время не были слышны,
– Орланы что – весь лес решили вырубить? – спросила Ляля. – Если они нас не видят, то не успокоятся, пока…
– Ну-ну-ну, – улыбнулся привратник. – Лес не даст им так глумиться над собой. Вот увидишь, завтра они успокоятся.
Похоже, Лялька успокоилась не слишком, и Виталик, войдя, обнял ее за плечи.
– А сейчас младшие займутся русским языком, – заявила Ирина Андреевна. – Самое время вспомнить о школе. Дарья Павловна, пожалуйста!
Директор указала на мансарду, Даша кивнула и, прихватив тетради, полезла наверх.
– А старшие что будут делать? – спросила Юля.
– Со старшими мы будем учиться оказывать первую помощь: накладывать шины и перевязывать раны. А моей главной помощницей назначаю…
Все посмотрели на Натку.
– …Юлю!
Юля вздрогнула и вытаращила глаза. Она, как и все, была уверена, что честь выпадет племяннице директрисы.
– А что, – сказала она, приходя в себя, – я даже немного умею…
И улыбнулась! Юля улыбалась так редко, что лучше сказать – никогда. Поэтому все удивились еще раз.
– Я знаю, – кивнула директор. – Пусть теперь и остальные узнают. Давайте разобьемся на пары.
– Неужели, – подойдя к тете вплотную, тихо спросила Натка, – у кого-то будут раны?
– Боюсь, что будут, Наташенька, – прошептала Ирина Андреевна и обняла племянницу.
Показать ей мольберт она пока не решилась.
Потом стала объяснять про переломы и ушибы.
Это занятие было необходимо не только для того, чтобы действительно научить детей полезным вещам, но и чтобы отвлечь всех от непрекращающегося стука топора.
Остаток дня прошел в делах и заботах, ужин готовили на улице, но под зоркой охраной – решили не мудрствовать и пожарить грибы. И казалось, к ночи все успокоились. Топор стучать перестал – орланы тоже спят в темное время, – и воцарился относительный мир. Дети не капризничали, укладывались охотно. Всех младших мальчиков отправили спать наверх, а взрослые, включая Лялю и Машу, долго сидели внизу, обсуждая дальнейшие действия.
И только утром на месте не оказалось одной из нянек – она сбежала, прихватив с собой свою семилетнюю дочку Таню, ту самую девочку, которая больше всех любила страшные истории.
…По-видимому, успокоились не все.
Глава пятая
О длинной дороге, песнях и бомбах-вонючках
Аня
Мы сидели внизу на столе и разговаривали. Я не стала рассказывать,
– Интересно вы живете… А что от искинов сбежала? Мне в больнице нравилось.
– Не знаю… Мне рядом с ними как-то… неприятно.
– Ты прям как моя Елка, – усмехнулся Арт. – Когда водил ее зубы лечить, она так орала, как будто ее режут. Я спрашиваю: больно? А она: «Нет, искины противные!» Прикинь?
У меня возникла безумная мысль.
– Послушай… как она сюда вошла, а? Замок же закрыт был.
Арт не сразу ответил.
– Разве не ты ее впустила?
Ну, это уж точно вранье. Не думает он, что ее впустила я.
– Нет, я спала. Почему ты не хочешь сказать? Я ведь не искин, никуда ее не заберу.
– Потому что это бред. Ты бы поверила, что кто-то ходит через закрытые двери?
Я вспомнила тренерскую. Там вообще не было двери, но я как-то очутилась в Городе-за-воротами. Сказать ему? А вдруг это ловушка?
– Поверила бы, – только и ответила я.
Но Арт явно не хотел продолжать разговор на эту тему.
– Как, говоришь, зовут твоего брата?
– Алеша. Фамилию я не знаю, Пчелкина – это ведь ненастоящая моя фамилия, мне ее в интернате дали.
– Если твоего брата действительно воспитывают здесь искины, то имя с фамилией тебе ничем не помогут – ему давно дали ник.
– Что такое этот ник? Зачем он?
– Ну как… – растерялся Арт. – Это вроде имени, только… Имена, я слышал, повторяются. А ник у каждого свой, второго такого же на острове нет, иначе тебя нельзя записать в Паутину. В информационную сеть.
– Зачем записывать? – нахмурилась я.
– Хм. – Арт пожал плечами. – Ну, чтобы были твои данные. Вот, например, карточка школьника. – Он достал из кармана прямоугольник – такая же карта была у Линкки. – Она выдается, как только твои данные записывают в Паутину. А с ней ты потом ездишь на транспорте, ешь в школьной столовой, к искинам в клинику ходишь, если надо, раз в год по ней покупаешь тетради… Еще для чего-то она нужна, я просто не в теме.
– В библиотеку ходить, – подсказала я.
– О, ты больше меня знаешь! – отозвался Арт, засовывая карту в карман. – Слушай. Представь, во что превратился твой брат с мыслешунтом. Тебе точно надо его видеть? Он и не помнит ни тебя, ни родителей… вообще ничего.
– Почему с мыслешунтом? – горячо возразила я. – У тебя и твоих друзей же нет мыслешунтов! Может, он в нормальную семью попал, к людям!
Арт странно посмотрел на меня.
– К людям? – переспросил он, наморщив лоб. – Бред полный. Бывает, что своих детей оставляют. Но чтобы брали чужих? Никогда не слышал. На воспитание берут только искины. Для них это вроде игрушечных бобиков. Некоторые родители еще и спасибо говорят, что у них ребенка забрали. А ты говоришь: в нормальную семью. Ха-ха три раза.