Правило Диксона
Шрифт:
Я — Диана, которая позволяет мужчине ударить её.
— Диксон? — Шейн не догадывается о моих внутренних терзаниях.
— Ой, извини. Нет, Перси не собственник. Арендаторам нельзя посещать эти собрания.
Конференц-зал полон, когда мы входим, но Прия оставила моё привычное место в первом ряду. Я собираюсь сказать Шейну, что ему придётся сесть сзади, но с другой стороны от Прии, Вероника похлопывает по пустому стулу рядом с ней и говорит: — Шейн, я сохранила тебе место.
Я
— Ненавижу тебя, — бормочет он.
Мы садимся, и Бренда начинает собрание с пункта повестки дня, который меня совершенно не интересует.
Сентябрьский фестиваль колбас.
Я бы подумала, что Шейну будет так же скучно, как и мне, но, к моему полному изумлению, мой фальшивый парень и реальный любовник оживляется так, будто он подросток, восхваляющий свою любимую поп-звезду. Он начинает рассказывать о своём любимом мяснике в Бостоне и о том, что если мы действительно хотим попробовать колбасу, нам нужно поговорить с Густавом, который недавно начал продавать сладкую итальянскую колбасу с вкусом фенхеля и чеснока, почти такую же хорошую, как и свиная колбаса Густава с её пикантным, слегка копчёным вкусом.
— Знаете что, — вдруг говорит Шейн, прерывая сам себя на полуслове. — Мне кажется, мне стоит добавиться в соседский чат. Я отправлю туда все детали.
Во главе стола Бренда смотрит на него с подозрением. — Ты ведь говорил, что чаты слишком напрягают тебя.
— С тех пор я сильно вырос. Сейчас я уверен, что смогу справиться с давлением группового чата. Он подмигивает Веронике, которая хихикает.
— Я добавлю тебя. Найл нехотя произносит: — Но только потому, что я люблю хорошую колбасу.
Шейн улыбается ему. — Кто же её не любит, дружище.
Найл не отвечает улыбкой.
Так как невозможно провести собрание без драматических моментов, всё летит к чертям, когда Бренда открывает возможность высказаться по поводу жалоб и вопросов.
С конца первого ряда Карла резко поднимается.
— У меня есть жалоба. Хватит уже, — говорит она совету. — Ей нужно запретить вход в бассейн!
Никому не нужно спрашивать, кто такая она.
Вероника быстро встаёт на свою защиту: — Что? Я имею право плавать так же, как и все остальные.
— Знаете, как она пялится на моего сына Карла? Он больше не может плавать, он слишком нервничает.
— Может, он нервничает не из-за меня, а из-за того, что его мать Карла такая нарциссистка, что назвала своего ребёнка Карлом, — скрестив руки, отвечает Вероника.
Шейн пытается сдержать смех, но у него
У Карлы отвисает челюсть. — Что это должно означать?
— Да ладно, это странно. Мы все так думаем, верно? — спрашивает Вероника у всех.
— Мне не хочется соглашаться с Вероникой, — бормочет Найл, — но я всегда так думал.
— Фу! — Карла раздражённо восклицает. — Клянусь, если ей не установят ограничения, я съеду отсюда. Я перееду в другое место. Мы не можем жить с этой развратницей, разрушающей наше сообщество каждый день.
— Карла, — говорит Бренда, — у нас нет возможности запретить Веронике пользоваться бассейном. Она уже оплатила штраф, и она не нарушила никаких новых правил бассейна, чтобы её отстранили.
— Хорошо, тогда я хочу предложить новое правило. Диана, ты можешь записать это в протокол?
— Да, конечно. Я поспешно перелистываю на новую страницу своего блокнота.
— Предлагаю добавить формальное правило, запрещающее шлюхам находиться у бассейна.
— Да что ты! — вскрикивает Вероника и бросается на Карлу.
Карла с ужасом вскрикивает, прыгает с кресла и ищет убежище за столом членов совета. Но Вероника продолжает нападать, и теперь Бренда протягивает руки между ними. Найл поднимается, чтобы удержать Веронику, но она как дикое животное.
— Хватит! — я никогда не слышала, чтобы Бренда теряла контроль, но сейчас она кричит на всю комнату. — Собрание сегодня отменяется! Я не понимаю, почему мы не можем провести одно чёртово собрание ТСЖ без ужасного инцидента! Все, по домам! Вероника, слезь с этого проклятого стола!
Мы с Шейном выходим наружу. Мне приходится держаться за его руку для поддержки, потому что я слишком сильно смеюсь.
— Не могу поверить, что это только что произошло! — Слёзы текут из уголков моих глаз.
— Я никогда не захочу переехать из этого комплекса, — говорит он, заливаясь глубоким, сотрясающим смехом.
Когда мы успокаиваемся, мы выходим на улицу, под солнце. Другие соседи тоже расходятся, высыпаясь из Сайкамора и исчезая по дорожке.
— Думаю, тебе стоит забить на работу, — говорит Шейн. В его глазах невозможно не заметить пыл.
— Нет. Так работа не работает.
— Ладно. Хочешь, подвезу? — предлагает он.
— Спасибо, но, думаю, я пройдусь пешком. Такой приятный день.
— Ладно, увидимся позже.
Он наклоняется ко мне, и я отстраняюсь.
— Что это было? — спрашиваю я.
Шейн моргает. — О боже. Я собирался поцеловать тебя на прощание.