Шрифт:
Глава 1. Соседка
В пятницу выяснилось, что в соседней квартире будет жить девушка. Коробки с вещами помогали таскать студентки-подружки и парочка взрослых, наверное, родители.
Всё утро субботы грузчики материли лакированное пианино, не влезшее в лифт. Было интересно смотреть и ждать, когда же соседка от него откажется, заменит на электронную копию,
В воскресенье у меня дежурство, и уже у лифта в грудь воткнулась картина, замотанная в пищевую плёнку. За картиной была соседка, сантиметров на двадцать ниже меня ростом. Мы поздоровались. В её глазах мелькнуло усилие запомнить моё имя. В лифте прижимались к стене ещё несколько картин – пришлось ей помочь и вытащить их, прежде чем отправиться в больницу.
На моих стенах нет ни картин, ни фотографий, хотя в новой квартире я живу уже больше месяца. Были мысли что-нибудь купить, да повесить, но мозг категорически отказывался функционировать в направлении «что, в какой рамке, на какую стену и в каком углу». Я человек далёкий от искусства. При раздаче талантов мне не досталось ни одного. А если и досталось, то, очевидно, он или они умерли в зачатке.
Квартиру мне подарила мать. Она бухгалтер, человек непоколебимых жизненных установок: двое детей, обоим высшее образование и по квартире в новостройке. Поэтому все те двадцать пять лет, что мать возглавляла бухгалтерию магазина светильников на территории городского рынка, из её зарплаты ежемесячно откладывалась сумма на жильё детям. Брату повезло больше – он свою получил ещё в шестнадцать. Мне же пришлось прождать всё студенчество, когда же достроится моя высотка. Из первоначально запланированных трёх лет ожидания как-то само собой вышло пять, а теперь, в интернатуре, мне уже и не до бурной жизни. Когда-то очень хотелось, а теперь… добраться бы до подушки, иной раз и на душ сил нет.
В семь вечера среды по моей квартире потянулись музыкальные пассажи. Я хоть человек и не творческий, но к музыке всё же отношусь с уважением, особенно когда вынимают её из громоздкого лакированного ящика так умело. Не раздражали даже паузы и повторы в особенно сложных местах. В девять вечера, лёжа в постели и уже закрывая глаза, мне только подумалось: «А было бы тише, если бы соседка играла не на настоящем инструменте, а на его электронной подделке?» Как бы там ни было, после десяти всё стихло.
В пятницу пришло осознание, что в этот долгострой всё-таки не доложили бетона – за стеной звонко переливался девичий смех, к соседке явно пришли подружки. До моих ушей отчётливо доносились поздравления с новосельем и звон бокалов.
В субботу в квартире загремел рок восьмидесятых. Отдельных реплик в гуле толпы было не разобрать, и только когда на балкон кто-нибудь вываливался, до меня доносилось «Стас, захвати пиво!» или «Ха-ха-ха, Го-го-го» или «Офигенный вид, Маринка! С обновкой! А соседи у тебя адекватные?» и снова «Ха-ха-ха-ха, Го-го-го-го». Не то, чтобы я сильно против, но мне на работу в пять.
«Ха-ха-ха» и «Го-го-го» продолжались до полуночи, после стало чуть тише и мне даже удалось уснуть. Была, конечно, мысль сходить к соседке и культурно попросить, но не хотелось с первых же дней соседства расставлять пальцы и корчить из себя гражданина с правами. В следующий раз обязательно скажу, но новоселье так уж и быть, пусть справит с размахом. За обе наши квартиры. Стены-то тут, как оказалось, такие тонкие, что смело можно считать: субботний вечер соседки с размахом окрестил и моё жилище.
В час ночи меня разбудили стоны. Спросонья не сразу дошло, кому плохо и почему. Когда всё случилось, от шока лежалось спокойно и с завистью смотрелось в потолок. Стоны были только женскими. Одна женщина, один голос, много стонов. Потом на пару мгновений всё стихло, однако возобновилось с новой силой и под аккомпанемент чего-то, долбящегося о мою голову.
«Квартиры расположены зеркально» – осенило меня. Спинка соседской кровати, очевидно, утыкается в спинку моей, а между ними тонкая стеночка шириной в один кирпич. Если приложить к ней ухо, будет чётко слышно каждое слово, произносимое негромким мужским голосом. Он молод. И, похоже, неутомим.
Конец ознакомительного фрагмента.