Право Быть

Куприк Дмитрий Андреевич

Маленькое стремительное судно на безумной скорости врезалось в уже почти закрытые многотонные створки ангарного отсека и вспыхнуло ярким светом небольшого ядерного взрыва. Буквально через секунду, преследовавшие его ракеты, чьи системы навигации находились под негативным воздействием помех, полученных в ходе взрыва перехватчика и не сумевшие вовремя восстановиться, одна за другой, двигаемые инерцией, стали врезаться в еще раскаленные плиты ангарного отсека, при этом детонируя и превращая ангар в месиво из кипящего металла, огня и обломков.

На псивизоре Прайтона, где отображалась тактическая карта боя, загорелся сигнал «Брешь в обороне вражеского крейсера». Псивизором называлась визуальная часть психологической программной оболочки. Данная технология получила свое распространение в конце двадцать перового века и получила название — «Технология контролируемых галлюцинаций». Суть ее заключалась в том, что взяв за основу основные законы работы психики

человека, и основные принципы работы мозга, ученые смогли создать так называемые психологические программы. Сначала они использовались как средство связи, как способы излечения от психических и физиологических болезней, как способы изменения психических характеристик человека и как средство от рака. Но за тем, когда ученые смогли разработав методы по управлению галлюцинациями, эта технология заменила собой львиную долю цифровой техники. Все что нужно было чтобы пользоваться ею это устройство, называемое псимодулем, и разовый поход к лицензированному психологу. Псимодуль представлял из себя небольшое устройство, выполняющее функцию радиопередатчика, который переводил полученный радиосигнал в определенную стимуляцию мозга. Данную стимуляцию уже обрабатывала внутренняя психическая программная оболочка человека. Таким образом, получив самый совершенный и самый мощный компьютер какой только можно было представить — человеческий мозг, программисты и работники медиасферы стали писать программы, визуальные оболочки, игры, каналы телевидение и музыку под него. Часто у людей в квартирах были лишь голые стены, ведь обои им спокойно заменяла технология контролируемых галлюцинаций. Людям теперь не требовалось телефонов, телевизоров, игровых приставок, книг. Все это было у них в мозгу. И все что для этого нужно было — это присоединить псимодуль к височной доле своей головы.

Лейтенант изобразил на своем лице довольную улыбку. И уже был готов принять управление очередным, готовым к старту, перехватчиком, как был прерван, обращавшимся к нему зычным командным голосом по внутренней связи корабля:

— Неплохо Прайтон! Совсем не плохо! Уже второй раз за год ты используешь такой маневр. Слава богу, это сборище идиотов не столь опытно, что бы реагировать на твои трюки! — пробасил грубый, с металлическими нотками, баритон капитана корабля Джона Шеридана.

— Рад стараться, сэр. Я, если честно, удивлен что у меня получилось, — ответил Макс.

Вызванная обращением к нему капитана пауза дала возможность перевозбужденному мозгу осмыслить только что произошедшее. Макс не мог найти причину, по которой ему все-таки дали сделать то, что он сделал. Любая система активной защиты, а тем более головного корабля флотилии, заметила и просчитала бы возможную угрозу, которую нес в себе его перехватчик. Почему охранные дроны, стоящие густой сеткой, открыли огонь по его кораблю только после того, как тот вышел на расстояние позволяющее осуществить «финальный прыжок», как такой маневр называли флотские старожилы. Почему они вообще дали ему возможность пройти сквозь их периметр наградив его лишь парой ракет, а не шквальным залпом и лучевой атакой? В азарте сражения лейтенант лишь ощущал не большую тревогу по этому поводу, но сейчас это чувство стало перерастать в острое и неприятное чувство нависшей угрозы.

— Капитан, Сэр! — окликнул он командира, — Мне кажется, они специально меня пропустили.

— С чего ты это взял? — ответил капитан, помолчал какое то время и продолжил — Для чего? Я не вижу смысла.

— Не могу знать, сэр! Но теперь я точно убежден что они пропустили меня специально. Думаю лейтенант Клиппер сумеет разгадать эту загадку! — Макс решил подкинуть работенки аналитическому корпусу, и в частности молодому задиристому лейтенанту Эдварду Клипперу, с которым у Прайтона частенько возникали ссоры различного характера. — Надеюсь он и его ребята смогут на деле доказать свое превосходство над умственными возможностями остального экипажа, — Макс взял паузу и выразительно закончил, — Сэр.

— Не сомневайся Прай… — хотел огрызнуться Кипплер, находящийся в том же командном канале связи, однако был грубо оборван капитаном.

— Отставить! Еще один такой выпад и вы ОБА — выделил он слово «оба», — после боя окажетесь на губе. Прайтон тебе ясно?

— Так точно, сэр, — согласился Макс.

— Продолжать бой лейтенант. — приказал Шэридан, голосом не терпящим неповиновения.

— Есть, сэр! — снова отчеканил Макс и в эфире наступила тишина.

В это время рой перехватчиков объединенного флота облепил пиратский флагман и, кружась вокруг него, разбирал его по частям. Рана, нанесенная Максовым перехватчиком, оказалась весьма существенной — вместе с ангаром пиратский крейсер потерял часть систем генерации полей и бортовых турелей, тем самым оставляя на растерзание вражеским кораблям свое подбрюшье.

У объединенного флота было численное преимущество над пиратами. Четыре несущих крейсера, битком набитых перехватчиками и тяжелым вооружением, 8 эсминцев и более 30 фрегатов и катеров различного назначения

против одного несущего корабля, достаточно грамотно переделанного в боевой корабль из старого грузового судна, и около 50-ти судов контрабандистов, наемников и пиратов, являющиеся преимущественно фрегатами разного рода. Такое соотношение сил, хоть и указывало на явное доминирование объединенного флота в этом бою, но всё-таки позволяло пиратам устроить затяжной бой и нанести ощутимый ущерб Юпитериансокму транспортному узлу. Однако перехватчик Прайтона резко изменил сложившуюся картину. И теперь пиратский флот, судя по тактической карте, готовился к отступлению, видимо, собираясь бросить на растерзание флагманский корабль. Волноваться было не о чем, у неприятеля не было шансов на победу в этом бою, тем более теперь — успокаивал себя Лейтенант.

Что бы ни говорили о пиратах, однако их способности и возможности в последние десятилетия сильно возросли. За то время пока все цивилизованное человечество грызлось за ту часть солнечной системы, которая находилась с внутренней стороны пояса астероидов, отбросы общества, искатели приключений, романтики, частные корпорации и криминалитет сумели сотворить по другую сторону пояса свой собственный мир. Мир со своими колониями, городами и предприятиями. Мир со своими законами и со своей моралью. Это была хоть и не значительная часть от общей численности цивилизации в целом, однако все-таки это были семьсот тридцать миллионов людей, и это только по тем, весьма не точным, данным которые имелись у Альянса. И теперь на эту свободную от каких либо империй территорию начали претендовать различные власти. «Темный мир», как называли бесконтрольные каким либо властям части солнечной системы, не смог стерпеть такого оскорбления и вот результат — у Темного мира есть хоть и не большой, но все же флот.

Макс вздрогнул, когда в довольно тихом помещении вдруг завыла сирена, а эмблема одного из несущих крейсеров объединенного флота пропала с тактического экрана. Он переключился на обзорные мониторы и похолодел от увиденного, там, где находился союзный крейсер сейчас ярко бушевал клуб желто красного пламени, а во все стороны от нее разлетались куски обшивки, перегородок, оборудования и сотни человеческих тел. Прайтон сидел словно вкопанный, не до конца осознавая что произошло. В его голове крутился единственный вопрос — Как?! Отойдя от кратковременного шока он попытался определить каким образом пираты смогли так быстро уничтожить тяжелый крейсер. Пока он всматривался в тактический экран, пытаясь найти метки вражеского подкрепления ударившего с фланга по союзному кораблю, стоявший рядом с «Огненным штормом» головной крейсер Земной Федерации «Владимир Мономах», чье грозное остроконечное черное тело сейчас находилось в фокусе зрения лейтенанта, вдруг резко рванул вперед, превратив неосмотрительно стоявшие рядом союзные фрегаты в смятые куски металла и пластика, хаотично разлетающиеся прочь от вдруг сошедшего с ума гиганта. За тем по корпусу корабля молниеносно пробежала трещина, а через мгновение трещина разошлась, вздыбливая неподатливый металл рваной раной из которой, все увеличиваясь в размерах, вырастала остроконечная черная пирамида гигантских размеров. Еще несколько секунд и «Владимир Мономах» превратился в два бесполезных куска металла, расталкиваемых титанической тушей пирамидального корабля, размерами превышающий «Мономах» более чем в три раза. Макс почувствовал, как по его спине пробежала капля холодного пота. Он в растерянности посмотрел на тактическую карту, но не увидел обозначения гигантского вражеского корабля. Объяснений этому могло быть только два: либо пираты изобрели какую то технологию, позволяющую скрыть любое излучение, и позволяющую оставаться невидимым для любых систем обнаружения, что в принципе не возможно, а тем более для такого тяжелого и монументального судна; либо это было предательство и кто-то из высших чинов военного командования, либо из членов сената или Белого Дома специально добавил это судно в список «невидимок» для флотских систем обнаружения злонамеренно. Как бы там ни было, Макс понял — сражение с треском проиграно. Он сидел и молча наблюдал за тем, как непробиваемая туша черной как космос пирамиды без единого огонька исходящего с его борта, бессмысленно осыпаемая тысячами росчерков лазерных импульсов и сотнями вспышками разрывов ракет, стремительно двигалась к неповоротливому крейсеру Альянса Свободы, отчаянно пытавшемуся уйти от губительного столкновения. По всем каналам корабельной связи затараторила система оповещения экипажа:

— Всему составу немедленно покинуть корабль! Неизбежное столкновение с неизвестным объектом через одну минуту! Всем покинуть корабль! Столкновение через 50 секунд!

Прайтон еще какое то время сидел в кресле оператора не веря тому что произошло. За всю его карьеру военного он не разу не видел что бы кто ни будь уничтожал хотя бы один флагманский крейсер, причем в считанные секунды, не говоря уже о двух и вот-вот трех крейсеров подряд. Он впервые в жизни почувствовал страх столь близкой смерти. К его горлу подкатил комок, а руки предательски затряслись.