Право на эшафот
Шрифт:
— Нельзя, — поджала губы Эсперанса. — Вы сегодня должны быть самой красивой. Боженьки, — она всхлипнула, — что же это делается? Вам бы жить и жить… Зачем вам понадобилось травить Его Величество?
— Я не травила.
— Ваша Светлость…
Она укоризненно покачала головой и принялась натягивать и расправлять на мне платье. Нежно-голубое с вышивкой золотом и жемчугом. Жемчуг был точно настоящий, а в отношении золота я не была уверена. Эстефания о таких тонкостях не задумывалась, её нарядами занималась тётя. Та самая, которую сослали в монастырь. А мне, наверное, без разницы. Если бы был шанс сбежать, вышивку можно было бы спороть и продать. Жемчуг
Эсперанса закончила меня одевать, оглядела и неожиданно расплакалась, горько, с подываваниями и размазыванием слёз по лицу. Она любила свою хозяйку и ей было больно её терять.
— Я ещё не умерла, — напомнила я. — Не оплакивай меня раньше времени.
— Вы как ваш батюшка, Ваша Светлость, — она шмыгнула носом. — Того тоже ничем было не пробить, достойный был человек. Он бы вами гордился.
— Тем, что я отравила короля?
— Тем, как вы держитесь.
Меня держало чувство нереальности происходящего и надежда на то, что мой ангел-хранитель, отлучившийся на время аварии, сейчас непременно реабилитируется. Не могу же я так глупо умереть? Я всю жизнь была удачливой особой. До того времени, как связалась с Максом. Видно, мне предоставили выбор: либо удачливость, либо Макс. Я явно выбрала не то. Но сейчас-то я бы не ошиблась.
Уверена, именно ангел-хранитель должен помочь сбежать по дороге. Воображение услужливо показывало закрытую карету, в полу которой я прожигаю дыру имеющимся в памяти гладящим заклинанием. Другого ничего подходящего не находилось, сколько я не рылась в голове, а это можно усилить и… Мысли о том, что карета будет защищена магически, я от себя отгоняла. В конце концов, это задача ангела-хранителя — подстроить возможность бежать, а уж я-то ей не премину воспользоваться. Не мог же он допустить, чтобы я не смогла проковырять дырку в днище кареты?
Как оказалось, мог. Потому что карета для государственных преступников была не предусмотрена, а предусмотрена повозка с клеткой, на которой сразу, как меня туда завели, заискрились голубоватые огоньки магии. Да еще и охрана ко всему этому великолепию прилагалась: четвёрка на конях и двое в повозке, по обе стороны от меня. Причём последние глаз с меня не сводили, словно я была не хрупкой девушкой, а злостным бандитом, готовым выломать прутья клетки голыми руками и придушить тех, кто захочет препятствовать побегу. В таких условиях пол прожигать сложновато, а уж о том, чтобы через прожжённую дырку сбежать — и речи не было.
Пришлось делать вид, что я ничего и не планировала и всю дорогу простоять, потому что сиденья не было, а садиться на солому, которой было устелено дно повозки… Это было слишком унизительно даже для меня, а уж герцогское достоинство унижать точно не стоило. В конце концов, суть обмена — дать мне возможность быстро и почти безболезненно умереть. Герцогиня Эрилейская свою часть сделки выполнила, и её честь не должна была пострадать из-за того, что внезапно жизнь для меня оказалась куда привлекательней смерти.
А жизнь вокруг била ключом, и если это биение отличалось от того, к которому я привыкла, то не людьми и даже не манерой их разговора, а только одеждой. Одежда была непривычной, но прекрасно подходила и яркому солнечному дню, и чистеньким городским улицам с разноцветными домиками. Никакой вони, которая, по мнению учёных-историков, сопутствовала нашему Средневековью и должна была сшибать меня с ног, я не чувствовала. Пахло цветами и летней пылью, жаркой и вездесущей. Ехали мы медленно, но вряд ли для того, чтобы я могла насладиться картинами
— Эй красотка, я помолюсь за тебя! Лови!
Я вздрогнула, когда ко мне влетел цветок — пышная роза на толстенном стебле почти без колючек. Охрана тут же огрела кнутом нахала, длинноволосого чернявого парня, но я уже поймала его подарок и теперь с жадным любопытством рассматривала. Роза была сочного красного цвета и запах распространяла такой же сочный, густой, дурманящий. Неожиданно в голову пришла мысль, что она может быть последним подаренным мне цветком, остальные — только на могилку на кладбище. Я нашла взглядом в толпе парня, бросившего розу, и улыбнулась.
— От, лыбится, стерва. И чего лыбится-то? Молитвы читать нужно, ко встрече с Двуединым готовиться, — неприязненно заворчала какая-то бабка. — А не заигрывать с мужиками.
— Так, может, невиновна она, — сказала какая-то добросердечная горожанка. — Такая молоденькая…
— По ейной роже видать, что виновна, — убеждённо прогундосила бабка. — И что, что молоденькая? Они с рождения порченые. Таких давить в колыбели нужно, чтобы королей не травили.
А ведь Эстефания короля не травила. Всего-навсего подлила приворотного зелья, купленного у придворного мага, к которому направила её старшая фрейлина. Ненавязчиво этак направила, намёками, что Его Величество будет куда податливей к просьбам той, в кого влюблён. А чтобы Бласкес продал нужное зелье, пришлось дать магическую клятву, что никому не расскажет ни у кого куплено, ни что за зелье, ни кто направил к придворному магу. Обезопасил, сволочь, себя и свою сообщницу. Интересно, если бы король отравился, они бы поняли, что заигрались или это и было их целью? Но король не отравился, у него сработал артефакт, и получилось, что Эстефания сама оплатила собственную смерть. Недёшево, между прочим, нынче обходятся смерти герцогинь, так что придворный маг на ней ещё и заработал. Впрочем, обогащение точно не было его конечной целью.
Но что было? В придворных играх Эстефания не то что была не сильна, она в них вовсе не разбиралась. Из тех разрозненных кусков, что мне удавалось вытащить из памяти, ничего связного не собиралось. Обидно умереть вот так, даже непонятно за что. Зато выяснилось, что Эстефания действительно не была злодейкой и я, помогая ей избежать наказания, не иду против совести. Возможно, её жизнь в моём теле сложится удачней? Во всяком случае, к королю она вряд ли попадёт.
Мы выехали на центральную площадь, на которой сиял свежими досками помост. На таких будет видна каждая капля крови, и простолюдины убедятся, что никакая она не голубая у благородных сословий. Впрочем, в этом мире особенностью аристократов была не голубая кровь, а сияние — одно из проявлений магии, но доступное почему-то только старым родам. Что ж, сиять мне осталось недолго, зато это будет ярко.
Повозка остановилась, и мою клетку открыли, предлагая выйти наружу. Я медлить не стала, выскочила сразу, даже чуть придерживая себя, чтобы не уронить герцогский престиж излишней торопливостью. Страха не было. Возможно, потому что происходящее продолжало казаться ненастоящим, вывертом моего сознания, пожелавшего уйти от реальности. А может, потому что убежать отсюда не получилось бы: помост подпирала толпа жаждущих интересного зрелища.
По ступеням я поднималась с улыбкой, высоко подняв голову. Розу я продолжала крутить в руках, она ничуть не увяла и продолжала меня радовать и видом, и запахом.