Право на жизнь
Шрифт:
– Эй, плешивый, сходи наших забери и кончайте этого докторишку. А ты помоги завязать.
Он протянул одному из парней залитый кровью платок, парень стал завязывать ему порезанную ладонь.
Конечно, обидно было перепоручать кончину Пинчера кому-то другому – уж слишком много кровушки он попортил Кириллу. Эх, с каким бы удовольствием он сам вспорол живот рыжему доктору психиатрии… Но сейчас было не до удовольствий. Кирилл и так допустил слишком много промахов, за которые еще придется отчитываться перед Забойщиком. Теперь пусть другие…
Плешивый вернулся через несколько секунд.
– Ну
Плешивый молчал, глядя на Кирилла издевательски и поигрывая в руке ножом-«бабочкой»: то откроет – то закроет, то откроет – то закроет опять… Кириллу стало нехорошо от этого взгляда.
Что-то темное, неотвратимое вдруг возникло перед ним из пола, словно силуэт кого-то в черном, расплывчатый и неразборчивый. Так бывало всегда, когда Кириллу грозила серьезная опасность. Такое бывало, даже когда сама опасность еще не определилась – призрак являлся, как предчувствие.
– Ну что?! – вдруг закричал он в лицо плешивому. – Что, я тебя спрашиваю?!
Не дожидаясь ответа, рванулся в процедурную… И остановился на пороге. Дыхание перехватило…
– Все, – прошептал он еле слышно, – я покойник…
Михаил Александрович удивленно разглядывал рваные раны лежащего перед ним чело века: сухожилия были порваны, с тыльной стороны мясо содрано, и виднелась белая поцарапанная кость.
– Где это его угораздило? – спросил он у оставшегося с ним парня.
С виду парню было лет двадцать восемь: узкий лоб и насупленные брови выдавали в нем минимум присутствия интеллекта, перед ним был типичный и яркий представитель своей профессии. Парень промычал в ответ что-то нечленораздельное. Раненый постанывал, иногда впадая в обморочное состояние, он явно перенес сильный болевой шок. Раны были совсем свежие.
Доктор Пинчер снял очки, лицо его вытянулось, и он стал еще больше походить на лошадь. Перед ним был человек, судя по ранам, поеденный огромной собакой. Сомнений в этом у Михаила Александровича не было. Он посмотрел в окно – вдалеке возле забора он увидел больничную стену, сторожку охранника. И тут внезапная мысль озарила сознание. А что, если это собака охранника?!
Доктор Пинчер снял трубку местного телефона. Парень сделал по направлению к нему шаг и сунул руку в карман. Это движение и жест не утаились от наблюдательного доктора.
– Вы собираетесь звонить?
– Конечно, здесь хирургические инструменты нужны: это психиатрическое отделение, а тут сухожилия зашивать нужно. Ты зря не стой, руку неповрежденную и ноги ему ремнями пристегни пока.
Парень пошел исполнять приказание, в то же время искоса наблюдая за действиями доктора.
Телефон охраны не отвечал. Значит, он не ошибся. Доктор Пинчер знал, что после смерти Китайца разрушение созданной им империи неизбежно и те, кто служил ему, должны будут пострадать. Знал, но не думал, что это начнется так скоро. Неужели и его конец пришел? Ведь он так еще молод, ведь он последний из рода Бородавко остался. У него затряслись руки, положив трубку, он несколько секунд стоял, глядя на аппарат.
– Ну, пристегнул, – вывел его из задумчивого состояния исполнительный бандит.
– Тогда хорошо! – Пинчер провел рукой по рыжей шевелюре и снова надел очки. – Теперь прикрой получше дверь. Сейчас на хирургии все спят. Но мы его и так вылечим.
Парень исполнил приказание. Михаил Александрович уселся за пульт, на котором было множество приборчиков и выключателей. Защелкал выключателем, загорелось несколько лампочек.
– Сейчас главное – раны нужно обеззаразить, – пояснял он узколобому кряжистому парню, остановившемуся у него за спиной и с интересом наблюдавшему за действиями доктора. – Сейчас будешь делать, что я скажу. Вон, видишь, проводочки – на концах две ручечки. Видишь?
– Вижу.
– Возьми их в руки.
Парень исполнил приказание.
– Держишь?
– Держу.
– Ну, молодец. Крепко держи. Зовут-то тебя как?
– Миша.
– Тезки, значит, – Михаил Александрович ухмыльнулся, блеснув крупными неровными зубами, поворачивая тумблер до упора. – Сейчас ранки обезвредим… Ну, ты как там, держишь? – вполоборота повернулся доктор Пинчер.
– Да держу, держу.
– Ну тогда прощай, тезка.
Доктор Пинчер, оскалив кривые зубы, изо всех сил вдавил большую красную кнопку и, не отпуская ее, повернувшись вполоборота и скосив глаза, глядел на парня.
Поначалу спокойное его тело вдруг напряглось, он бешено затрясся, глаза вылезли из орбит, на губах выступила пена… Держа в руках два проводочка, парень напоминал сейчас наездника русской тройки, лошади которой внезапно понесли, мчатся к обрыву; и наездник, видя впереди неминуемую гибель, напрягся весь и трясется, не выпуская тем не менее вожжи…
Он так и стоял и трясся – три, пять, десять секунд… От рук пошел дымок, запахло горелым мясом… но Пинчер не отпускал красную кнопку. Наконец парень рухнул на пол, дернулся раз, другой и затих. Тогда Пинчер отпустил кнопку, подошел к лежавшему на полу. «Лихой наездник» с обугленными черными руками лежал смирно. Носком ботинка Пинчер ткнул его, убедился, что мертв.
– Тут тысяча вольт, как на электрическом стуле, ни один тезка не выдержит.
Доктор Пинчер наклонился и, с трудом разжав почерневшие Мишины пальцы, вытащил два проводочка.
Раненый лежал на столе без сознания, иногда выкрикивая возмущенно что-то нечленораздельное. Михаил Александрович присоединил проводочки к его руке и, подойдя к красной кнопке, дал разряд. Сердце раненого остановилось быстро, доктор даже не стал фиксировать смерть, а, так и оставив его, быстрыми шагами вышел из процедурной в кабинет. Нужно было торопиться. Он знал, что Кирилл – его бывший подчиненный – придет сейчас за его жизнью.
Михаил Александрович вынул из стола паспорт, паспорт был настоящим. Доктор Пинчер имел два паспорта: во втором была его настоящая фамилия Бородавко. Под этой фамилией хранились и все его сбережения.
А теперь бежать. Бежать!
Он выскочил на лестницу, спустился до первого этажа. Куда же теперь? Нужно было отсидеться где-нибудь до утра. И тут доктора осенило. В крематорий! Никто не догадается искать его там. Скорее! Бежать!
«Ну теперь все, теперь конец, – разглядывая почерневшие от чрезмерной порции тока трупы братков, оставленных доктором, думал Кирилл. – Теперь меня точно не пощадят».