Право победителя
Шрифт:
«А вот хрен вам!»
— Сейчас мы уйдём в море. Далеко. Утром вернёмся сюда. На пляже должен быть Аудрюс и с ним двадцать женщин. Ну, или те, кого он сможет нынче вечером уговорить.
«Хотя бы десяток, для начала».
В то, что вот так, очертя голову, женщины рванут в неизвестность, Иван не верил.
— Давай, парень, я на тебя надеюсь.
Литовец молча пожал Ивану руку и, взвалив на плечо «пробник» — тяжёлую корзину с картошкой, луком и кабачками, потопал в посёлок.
«Надеюсь, мы с тобой всё-таки ещё свидимся».
— Иван, ты верить им? — С Франца можно было лепить скульптуру «Сомнение».
Маляренко показал половинку ногтя мизинца.
— Ни на вот столько не верю.
Лукин согласно кивнул.
— Байдарка-то моя, двухместная, где-то там, — он ткнул пятернёй в сторону берега, — и вернёмся ли мы за ними потом — они не знают.
— Ja. Я, как они, делать риск.
«Угу, я бы тоже на их месте рискнул. Эта лодка — единственный шанс на выживание, если всё то, что Аудрюс рассказал, — правда».
— Жаль его.
Лукин похолодел.
— Вы думаете…?
— Да что тут думать. Война план покажет.
Иван зевнул и спрятал замызганный блокнотик в карман.
— Франц, выходи в море. Всем, пока не стемнело, — спать.
— Хорошо, что Луна полная. — Лукин прикидывал, как далеко можно будет засечь тёмную байдарку при свете Луны, — повезло.
Ваня жалостливо поглядел на прапорщика.
— Повезло.
«Ну нельзя же быть таким простодушным!»
Время прибытия к месту назначения под полную Луну Борис, по приказу Ивана, просчитал абсолютно точно.
Пять километров от берега до дрейфовавшей лодки русских каяк с двумя гребцами и вцепившиеся, словно гроздь винограда, в привязанную к ней верёвку восемь пловцов преодолели всего за один час. Питер, несмотря на лето и тёплую воду, страшно замёрз. Руки, примотанные к верёвке, окоченели, и парень их уже не чувствовал. Крепыш из арабов, болтавшийся на привязи сразу за ним, отвалился еще десять минут назад. К его чести, утонул он молча, без единого звука.
Перед этим «заплывом отчаяния и надежды», как назвал его пастор, все пловцы договорились тонуть молча. Эта лодка, на которой пришли проклятые русские ПОКУПАТЬ их женщин, была последней надеждой на выживание. Питер, тридцатилетний юрист из Эдмонтона, поцеловал жену и сынишку, скинул с себя лохмотья, зажал в зубах нож и привязался к канату. Два могучих гребца-американца синхронно взмахнули вёслами, и каяк ушёл в тёмное море. Питер, на секунду оглянувшись, успел заметить освещённый Луной пляж, на котором в полном молчании стояли десятки людей. Успел разглядеть сына.
Каяк остановился, и усталый гребец три раза дёрнул за верёвку.
Пятеро оставшихся пловцов отвязались от буксира и, окружив каяк, прислушались к полковнику. Тот был первым гребцом. Вторым был его сын.
— Лодка там. Триста ярдов. — Шёпот морпеха был едва слышен. — Сейчас я топлю каяк, мы плывём туда и по моему двойному стуку лезем на борт. Борт у них низкий — должны дотянуться. У них винтовки, но, может быть, кому-то и повезёт. С нами Бог!
Мужчина посмотрел на тёмное лицо последнего оставшегося арабского пловца.
— И Аллах!
Полковник взял нож и разрезал днище каяка.
— Пошли-пошли-пошли!
Как только стемнело, Иван собрал совещание. Предчувствие, которое его обманывало крайне редко, просто-напросто визжало о грядущей беде. Иван задумался, а потом начал рассуждать вслух:
— Понятно, что эти ребята обязательно используют байдарку. Проплыть пять километров по открытой воде вплавь, да ещё разглядеть с поверхности воды лодку — это крайне сомнительно.
— Это если они решатся напасть, — вставил Лукин свои пять копеек.
Маляренко поморщился. Он уже отвык от того, чтобы его перебивали.
— Будем делать перебздеть. Меня это уже не раз выручало.
Экипаж дружно закивал головами.
Иван представил, как при полной Луне к борту «Беды» швартуется байдарка, и оттуда, матерясь и факая, лезет пара гребцов.
«Нет, не годится. Значит, подплывут на байдарке, а последние сотню-две метров — вплавь. Вариант возможный. С топорами не поплывут. Значит, ножи. Ладно. Посмотрим».
Команда «Беды» поставила в центре палубы большой квадратный ящик, молча уселась спина к спине, положив на колени тяжёлые, остро отточенные мачете, и принялась ждать.
Полковник повёл всех грамотно, с тёмной стороны, оставив лунную дорожку с другого борта судёнышка. Питер, стараясь не шуметь, грёб из последних сил. Икру свело судорогой, и канадец, нырнув под воду, изо всех сил потянул стопу на себя.
Это помогло, но мужчина немного отстал от группы.
«Нет, так не пойдёт! Скажут — струсил».
Питер крепче сжал зубами нож и припустил за остальными. Порезанные лезвием губы жгло солью, а эмаль на прекрасных ровных зубах крошилась о ржавое железо.
«Плыви, поганец! Плыви!»
Франц мягко толкнул в плечо.
— Там.
— Тсс!
Они приближались тихо-тихо, почти незаметно. Если бы шумел ветер, и была чуть сильнее волна, их ни за что бы не засекли.
— Франц, — голос Вани был на грани слышимости, — готовь факелы. Фойер, понял?
С тёмной стороны за фальшборт светлым пятном зацепилась чья-то рука.
— Ну что, мужчины, поработаем? Франц, огонь!
В свете внезапно зажёгшегося факела Питер прекрасно видел, как лишился руки полковник, первым рванувший наверх. Уже уходя под воду, раненый вояка метнул свой нож во врага. И, кажется, даже попал, но это был единственный успех абордажников. Команда кораблика, подсвечивая себе факелами, спокойно рубила измождённых пловцов огромными мечами.
Питер отчаянно замычал и изо всех сил заработал руками и ногами. Ему хотелось орать, но проклятая железка во рту мешала.
«Не успел, Боже, не успел! А! Атака!»
— Стой, куда? — Питера остановил Джейк, стюард американского «Боинга». — Не видишь, мы одни остались.
Он мотнул головой в сторону дрейфовавшей в пяти метрах лодки. Люди на её борту просто стояли, освещая всё вокруг, и слушали, о чём говорят два уцелевших пловца.
— Не повезло нам. — Джейк слабо улыбнулся, дыша как загнанная лошадь.